Луи Буссенар - Капитан Сорви-голова. Гамбусино

Он вскочил, решив любой ценой проникнуть в лагерь гамбусинос, не думая о последствиях этого смелого, но необдуманного поступка.

В тот момент, когда дон Энкарнасион вложил уже ногу в стремя, в кустах послышался легкий шум. Не успел он инстинктивно повернуть голову, как несколько человек с быстротой молнии бросились на него, схватили и лишили возможности защищаться.

Дон Энкарнасион понял, что борьба бессмысленна, поэтому решил хладнокровно принять свое поражение.

– Чего вы хотите от меня? Почему вы бросились на меня, как взбесившиеся волки? – высокомерно спросил он.

– Э! – послышался насмешливый голос. – Кажется, мы ошиблись и, охотясь за лисицей, поймали случайно льва?

– Кто вы и что вам от меня нужно?

– Сейчас вы это узнаете, сударь мой! Зажгите факелы, друзья!. Нам надо посмотреть друг на друга.

Этот приказ был немедленно выполнен.

Молодой человек воспользовался несколькими секундами свободы и выхватил свой мачете. Он решил дорого продать свою жизнь.

– А! – вскричал он. – Если мне суждено умереть, я все же оставлю кое-кому из вас свои метки! Чего же вы ждете, приятели?

В этот момент лужайка осветилась факелами.

Дон Энкарнасион бросил взгляд вокруг себя – его окружало не меньше сотни человек. Кроме того, за деревьями были видны чьи-то черные силуэты.

«Ого! – прошептал про себя Энкарнасион. – Их много!

Тем лучше! Если суждено умереть, умру с честью!»

– Вот так так! – послышался тот же насмешливый голос. – Долой оружие! Я же говорил вам, что мы ошиблись!

Мы имеем дело с другом!

– Где, черт возьми, я слышал этот голос?.. – пробормотал дон Энкарнасион.

Ряды незнакомых людей раздвинулись, и на середину лужайки быстро вышли два человека.

Дон Энкарнасион издал крик удивления и радости и, кинув на землю свой нож, бросился к ним навстречу.

Один из этих мужчин был дон Рамон Очоа, другой –

Великий Бобр, вождь команчей.

– Ах! Вот это встреча! Будь благословен бог за случай, который вас привел! – возбужденно сказал молодой человек.

– Это не случай, мой мужественный друг! – смеясь, возразил бывший алькальд. – Наоборот, я явился сюда по приглашению Мос-хо-ке, чтобы присоединить мою квадрилью к отряду дона Хосе Морено.

– Клянусь честью, вождь, вы действительно неоценимый человек! – весело произнес Энкарнасион, сердечно пожимая руку Мос-хо-ке. – Дон Хосе Морено знает о подкреплении, которое вы ему так кстати привели?

– Два дня назад Мос-хо-ке оставил бледнолицего начальника. Мос-хо-ке не говорил ему о своих планах.

Белые говорят, а краснокожие действуют. Мой отец Седая

Голова будет доволен, когда увидит, что число его воинов удвоилось, и узнает, что это сделал его сын-команч.

– Послушайте-ка, мой друг, а что же вы делали тут, с одной ногой в стремени, а другой – на земле? – спросил дон

Рамон.

– В тот момент, когда вы так неожиданно напали на меня, – ответил дон Энкарнасион, – я садился на лошадь,

чтобы на свой страх и риск ехать в лагерь этих бандитов.

– У белый людей нет разума, – серьезно сказал

Мос-хо-ке. – Что стоит один человек против ста?

– Вы правы – ничего! Но я хотел спасти донью Линду даже ценою своей жизни!

– Пусть так! – сказал индеец. – Спасти ее нужно. Но и жить нужно.

– Это, конечно, лучше всего! – ответил молодой человек, невольно улыбнувшись, несмотря на свою печаль. – Но как это сделать?

– Пусть мой бледнолицый брат подождет. Сейчас глубокая ночь; ничто не заставляет нас спешить. Завтра надо начать действовать.

– Как – ничто не заставляет спешить?.. Ах да, ведь вы ничего еще не знаете, вождь!

– Что случилось? – спросил дон Рамон.

– Пусть мой брат говорит, – добавил индеец, – уши вождя открыты.

По знаку Мос-хо-ке факелы были потушены сразу же после того, как в пленнике узнали дона Энкарнасиона

Ортиса. Мос-хо-ке опасался, что гамбусинос могут обнаружить в лесу отряд. Ранчерос, уставшие от длительной езды, растянулись на траве, не выпуская из рук поводьев, готовые вскочить на лошадей при первом же сигнале.

Дон Энкарнасион в нескольких словах рассказал о том, что произошло с ним и с его друзьями: как дон Кристобаль

Нава повернул обратно, чтобы поторопить прибытие каравана дона Хосе Морено; как дон Луис Морен отправился вперед, надеясь разузнать что-либо о донье Линде; как, наконец, он сам, измученный тревогой, решил ехать в лагерь и разыскать своего друга, а в этот момент ранчерос внезапно набросились на него.

– О! – сказал вождь. – Бледнолицый брат говорит, как мудрый человек, а действует как ребенок. Но пусть он не приходит в отчаяние. Ваконда велик, он ему поможет.

Бледнолицей девушке с голубыми глазами не угрожает никакая опасность. Вождь точно знает, что белый начальник – гачупин относится к ней с уважением. Сейчас не надо опасаться за нее. Пламенный Глаз не нуждается в помощи, ему ничего не угрожает. Мос-хо-ке пойдет в деревню бледнолицых.

– Вождь пойдет один?

– Мос-хо-ке – могучий воин. Гачупины боятся его.

– Хорошо, пусть будет так, – решительно сказал молодой человек. – Но при одном условии: я пойду с моим братом.

Индеец окинул его проницательным взглядом, подумал мгновение, потом ответил:

– Мой брат пойдет.

– Едем же! – вскричал дон Энкарнасион.

– Молодость нетерпелива, – нравоучительно произнес индеец. – Воины моего отца Седой Головы в сопровождении двух воинов моего народа прибудут сюда, прежде чем луна успеет пробежать половину своего пути в небе. Белый начальник со своим отрядом должен ожидать здесь своих братьев и не уходить отсюда в деревню, пока Мос-хо-ке не вернется. А молодой бледнолицый брат мой пусть приготовится следовать за краснокожими воинами, которые пойдут в лагерь гачупинов.

При этом вождь два раза подряд громко крикнул, как кричат собаки прерий.

Немедленно двадцать пять воинов-команчей появились на лужайке и выстроились позади своего вождя.

Дон Энкарнасион был уже на лошади и с нетерпением ждал сигнала к отъезду.

Но вождь, холодный и бесстрастный, как все люди его расы, нисколько не спешил. Он внимательно оглядывал воинов-команчей, желая убедиться, что их оружие в порядке. Потом, вложив ногу в стремя, вскочил на лошадь и сказал, обращаясь к дону Рамону:

– Мой брат хорошо меня понял, не правда ли? Прежде чем покинуть этот лагерь, он должен ждать возвращения

Великого Бобра столько времени, сколько продлится его отсутствие. А главное, ни один из воинов бледнолицего начальника не должен показываться на равнине.

– Поезжайте спокойно, вождь, – сказал дон Рамон Очоа и добавил, сердечно пожимая руку дону Энкарнасиону: –

Да поможет вам бог, мой друг!

– Спасибо! – ответил Энкарнасион, горячо пожав ему руку.