Луи Буссенар - Капитан Сорви-голова. Гамбусино

115 Брыжи – нагрудник, спускающийся из-под воротника.

человек, казалось, не обращал никакого внимания на красоты природы: он ехал, низко надвинув шляпу на глаза и опустив голову на грудь; либо он знал эти места уже давно и потому не находил в них ничего любопытного, либо – что более вероятно – его ум был целиком поглощен мыслями о войне, уже давно опустошавшей эту несчастную страну.

Погруженный в тягостные размышления, путник оставался равнодушным ко всему, что происходило вокруг него, и не любовался великолепными пейзажами, развертывающимися перед ним непрерывно, как в калейдоскопе.

Он все время подгонял своего мула, чтобы как можно скорей добраться до маленького городка, или, вернее, селения, Пасо-дель-Норте, приветливые домики которого стали уже показываться на том берегу реки, наполовину скрываясь в чаще разнообразных деревьев.

Пасо-дель-Норте – старинная крепость, построенная некогда испанцами на границе штата Чиуауа для отражения набегов индейцев бравос.

Благодаря своей отдаленности крепость избежала страшных последствий гражданской войны, уже столько лет разорявшей Мексику. Жители крепости – правда, немногочисленные: их было не более полутора тысяч человек

– жили спокойно и счастливо, равнодушно относясь к тому, что творилось вокруг.

По мере приближения к крепости студент перестал подгонять мула; наоборот, он начал его сдерживать и оглядывать окрестности с возрастающим беспокойством.

Полная тишина и глубокое молчание царили вокруг; так далеко, как только охватывал глаз, не было вино ни одной живой души.

Это необычайное безлюдье, странное в окрестностях важного пункта, окруженного многочисленными ранчо, поразило путешественника.

– Что же здесь происходит? Не понимаю, отчего у меня предчувствие беды? Почти страх! – пробормотал студент и, пришпорив мула, ударил его так сильно чикоте 116, что благородное животное, несмотря на усталость, понеслось галопом.

Вскоре путешественник доехал до заставы крепости.

Обычно ее ворота были открыты; теперь же они были на запоре; испанский солдат с ружьем на плече ходил взад и вперед за барьером.

Молодой человек принужден был остановиться.

– Ого! – сказал он. – Это становится серьезным!

Заметив в нескольких шагах от себя неподвижного всадника, часовой повернулся к нему, опустил ружье к ноге и, насмешливо осмотрев приезжего, спросил хриплым голосом:

– Кто идет?

– Друг, – ответил молодой человек.

– Так! Друг? – посмеиваясь, спросил солдат. – Друг кого, друг чего, а?

– Друг мира, – спокойно ответил молодой человек.

– Друг мира! Гм!.. – насмешливо сказал солдат.

– Посмотрите на мою одежду, сеньор солдат.

– Одежда ничего не значит, приятель, вы это знаете так же хорошо, как и я, – ответил солдат, все более издевательски оглядывая студента с ног до головы.

Тот закусил губу от злости, но счел более благоразумным скрыть это чувство.

116 Чикоте (исп.) – хлыст.

– Кто вы такой и зачем вы сюда приехали? – спросил часовой после короткого молчания. – Говорите правду, если не хотите, чтоб я вам всадил пулю в голову!

– Я – студент-богослов из Гвадалахары, где сдал последние экзамены на звание священника; приехал сюда провести несколько дней у одного родственника перед поступлением на службу.

– Гм… – проворчал солдат, пожав плечами. – Все это не очень понятно… Является какой-то повеса с наружностью тореодора… вместо того чтобы служить королю, как все честные подданные.

– Служа богу, я служу королю, – смиренно сказал молодой человек.

– А! В конце концов, это не мое дело! Назовите имя вашего так называемого родственника, у которого вы собираетесь остановиться!

– Я не собираюсь, сеньор солдат, а действительно остановлюсь у моего родственника, – спокойно ответил студент. – Он не более не менее, как алькальд 117 этой крепости, сеньор дон Рамон Очоа.

Солдат нахмурился.

– Неважная рекомендация, приятель! – сказал он. –

Сеньора Очоа сильно подозревают в тайном сочувствии бунтовщикам.

– Это подлая клевета! – воскликнул студент. – Сеньор

Очоа – почтенный человек, который не занимается политикой.

– Весьма возможно, но это уж дело нашего начальства.

– С этими словами он открыл ворота.

117 Алькальд – глава сельской общины, староста.

Студент уже готов был въехать в крепость, но часовой взял мула за повод:

– Послушайте! Не знаю почему, но вы мне понравились, даю слово Руиса Ортега! – а это мое имя. Прежде чем мы расстанемся, я бы хотел дать вам добрый совет.

– Раз он исходит от вас, я приму его с радостью, – ответил молодой человек, наклоняясь с лукавым видом к шее мула.

– По-моему, вы славный малый, и мне было бы досадно, если бы вы попали в беду. Вы молоды, сильны, здоровы…

Поверьте мне, бросьте в огонь эту ужасную рясу – в ней только ворон пугать – и наденьте мундир. Это будет для вас выгоднее во всех отношениях.

– Благодарю вас, сеньор солдат, – с тонкой усмешкой сказал студент. – Никто не может предвидеть будущего.

Быть может, я последую вашему совету гораздо скорее, чем вы думаете.

– И умно сделаете. Ведь это единственно возможное ремесло, к тому же доходное, особенно в наше время.

– Прощайте, сеньор солдат!

– До свидания, сеньор студент!

Часовой закрыл ворота и снова зашагал, очень довольный тем, что это происшествие нарушило монотонную скуку дежурства; а молодой человек поехал мелкой рысью по боковой улице селения.

В Мексике в разгар дня жара настолько нестерпима, что улицы городов и деревень совершенно пустеют. Жители прячутся в домах, ища прохлады; однако в этих жилищах, как бы плотно они не были закрыты, ощущается биение жизни: пение, смех, аккорды гитары вырываются из-за занавесок и решетчатых ставен; чувствуется, что город не умер, он только спит, – и стоит лишь подуть вечернему ветру, как разом откроются все двери и окна и временно остановившаяся жизнь отовсюду вырвется наружу и опять войдет в свое русло.

В этот день, несмотря на то, что самая сильная жара уже прошла, все дома оставались закрытыми, улицы пустынными, и только цокот копыт мула по острым булыжникам нарушал мертвую тишину, царившую в крепости.

Проехав несколько улиц, путешественник услышал неясный, усиливающийся с каждым мгновением шум, похожий на звуки празднества или гул мятежа. Крик, смех, рыдания, мольбы, веселые песни сопровождались резкими звуками гитар, выстрелами, военными командами, топотом лошадей…

– А! Кажется, я наконец пойму, в чем дело! – глухо сказал молодой человек.

И, решительно повернув в узкую улицу, он почти тотчас же выехал на Главную площадь.

Там его глазам представилось зрелище – и неожиданное и необычайное.