Эдгар Уоллес - Эдгар Уоллес Том 1. Руки вверх!

— Я мог бы придумать, мистер Фальмут. Но я не хочу вам врать. Что знаю — то знаю.

— Ладно, Билли, вы сделали все, что могли… Вот что я вам скажу. Вы единственный человек, который когда–либо видел Четырех Справедливых. И может быть, если вы их случайно встретите на улице, то что–нибудь — походка, манера держать руки, спина или тот самый белый жилет — оживит вашу память. Я беру на себя всю ответственность и отпускаю вас на свободу до послезавтрашнего дня. Крайне нужно найти человека, у которого вы украли книжку. Вот вам фунт. Идите домой, поспите, а завтра с утра за работу.

Инспектор подошел к столу и набросал несколько слов на визитной карточке.

— Возьмите это. Если увидите того человека, идите за ним, дайте эту карточку первому полицейскому, которого встретите, покажите ему вашего человека, и вы будете на тысячу фунтов богаче, чем сейчас.

Билли взял карточку.

— Если вам понадобится повидать меня, то здесь вы всегда найдете человека, который скажет вам, где я. Спокойной ночи.

Билли вышел на улицу, с трудом сдерживая взбудораженные мысли и ощупывая в жилетном кармане визитную карточку с приказом об аресте.

Утро поднялось над Лондоном свежее и ясное. Манфред, вопреки обычаю, провел ночь в мастерской на Карнеги–стрит и поднялся встречать зарю на крышу.

В утреннем солнечном свете резче выделялись седые волосы в его бороде. Лицо было усталое. Весь вид его говорил о такой подавленности, что Гонзалес, тоже поднявшийся с восходом солнца на крышу, не на шутку встревожился.

— Что случилось? — спросил он, коснувшись руки Манфреда.

Манфред грустно улыбнулся.

— Ты думаешь о Пойккерте и о воре?

— Да, — тихо ответил Манфред. — Тебе прежде не приходилось чувствовать, что какие–то невидимые силы затрудняют наше дело?

— Помню женщину… в Варшаве. Дело казалось очень простым и легким, но вдруг одно за другим стали появляться затруднения. Я чувствовал, как и сейчас, что наша затея проваливается.

— Нет, нет и нет! — запротестовал Манфред. — Ты не должен даже думать о провале.

Он пополз по крыше к слуховому окну, и Гонзалес последовал за ним.

— Сери! — позвал он.

— Спит.

Спустились в мастерскую, и Манфред собрался открыть дверь, когда в нижнем этаже раздались шаги.

— Кто там?

— Пойккерт.

Манфред стремглав спустился по лестнице и взволнованно спросил:

— Ну что?

Пойккерт был небрит: его костюм измят, черты лица осунулись.

— Идемте наверх.

Все трое молча поднялись и прошли в маленькую комнату, служившую кабинетом.

Пойккерт опустился в единственное кресло и бросил шляпу в угол.

— Кажется, судьба поворачивается против нас. Полиция арестовала человека, укравшего у меня записную книжку. Это хорошо известный воришка. К сожалению, в тот вечер он был под наблюдением полиции. При нем нашли мою книжку. Все могло обойтись благополучно, не приди в голову какому–то не в меру сообразительному сыщику сопоставить содержание записей с нашими угрозами.

Далее он рассказал, как выследил уже знакомый нам инспекторский автомобиль, который привез вора в участок.

— На мое счастье, — продолжал Пойккерт, — допрос велся не в камере, а в комнате, где составляются протоколы. Я устроился так, что хорошо видел Фальмута, полицейского и арестанта. У арестанта мелкие черты лица, длинный подбородок, бегающие глаза. Я запомнил его, чтобы при случае опознать на улице.

Вскоре я понял, инспектор был разгневан тем, что вор не может нас опознать, так как не видел наших лиц.

— Отлично!

— Но я хотел быть уверенным и дождался, когда инспектор повез вора в Скотленд–Ярд. У Скотленд–Ярда я подождал. Через некоторое время вор вышел один. Он не мог опомниться от радости, ноги, казалось, сами несли его. Я пошел за ним.

— Это было неосторожно. Полиция могла следить за ним.

— Я не боялся, так как прежде чем идти, хорошенько осмотрелся. Полиция, по–видимому, отпустила его на свободу. Когда около Темпля он остановился, не зная куда идти, я прошел мимо и повернул обратно, роясь в карманах.

«У вас нет спичек?» — обратился я к нему.

Он был очень любезен: достал из кармана коробок и подал. Я вынул спичку, зажег и нарочно поднес к сигаре так, чтобы пламя осветило мое лицо.

— Очень умно, — заметил Манфред.

— Спичка осветила также и его лицо, и углом глаза я следил за ним. Скорее всего, он не узнал меня. Я завел разговор. Разговаривая, мы потоптались на месте, затем с обоюдного согласия направились в сторону Блэкфрайерсов, перешли через мост, всю дорогу болтая о нищете, о погоде, о газетных новостях. По ту сторону моста была кофейная, и я пригласил его выпить со мной чашку кофе. Когда нам подали кофе, я вынул из кармана соверен, но лакей покачал головой: «Может быть, у вашего товарища есть мелочь!». Вор был тщеславен, и я тотчас же узнал то, что мне нужно. Он сунул руку в карман и с небрежным видом извлек золотой: «У меня мельче нет». Я наскреб мелочи и расплатился. Следовательно, он что–то сказал полиции, если она нашла нужным дать ему денег. Что он мог сказать? И вдруг у меня похолодело сердце. Что, если он узнал меня, но с воровской хитростью затянул беседу, выжидая, когда можно будет меня арестовать?

Пойккерт вытащил из кармана маленький флакон и осторожно поставил на стол.

— Никогда он не был так близок к смерти, как в ту минуту. Но подозрение почему–то рассеялось. Ведь по дороге мы встретили трех полисменов, и значит, у него было три возможности арестовать меня… Он допил кофе и сказал: «Пора идти домой». «Мне тоже, — согласился я. — Завтра у меня много работы». Он улыбнулся и сказал: «У меня тоже много работы, но я еще точно не знаю, что буду делать». Мы вышли из кофейной и постояли возле уличного фонаря. Скажите, — спросил я его, — что вы думаете о Четырех Справедливых?». И вовремя: он уже собрался уходить. Он оказался очень словоохотлив, хотел знать мое мнение, и больше всего его занимал вопрос о награде. Затем мне пришлось выслушать подробную теорию о том, что за люди Четыре Справедливых Человека, где они скрываются в Лондоне, как убьют сэра Филиппа…

Пойккерт рассмеялся, но смех был жестокий.

— Не стану повторять этих теорий. Невыносимо слушать, когда безграмотные люди пускаются в отвлеченные рассуждения. Между прочим, он сказал, что мог бы узнать Четырех, сведи его судьба с ними. С этой целью его отпустили из полиции на свободу, и для этого он — зовут его Маркс — собирается завтра обыскать весь Лондон.

— Нелегкая работа, — сказал Манфред.

— Наконец, мы расстались, и я направился в западную часть на Ковент–Гарденский рынок, где появление человека в четыре часа утра на в ком не вызывает подозрений. Я шел по рынку, как вдруг, сам не ведаю почему, лицом к лицу столкнулся с Марксом. Он глупо ухмыльнулся и кивнул головой. Упреждая мои вопросы, он поспешил объяснить свое присутствие. Я снова предложил выпить кофе. Он колебался, но затем согласился. Когда подали кофе, он отодвинул свой стакан как можно дальше от меня, и тут я понял, что вор меня провел. Я не оценил его хитрости и не заметил, что он узнал меня как раз в ту минуту, когда я просил у него спичку.