Терран - Белый клык [СИ]

«Мне нечего бояться».

Изумрудные копья, исторгнутые душой Знания, вспороли воздух… и бессильно завязли в пепельной завесе. Салем не давала себе труда уклоняться, с изяществом носорога следуя за отступающим Озпином, проделывая широкую просеку в лесу Эмеральд. Он пытался увести ее подальше от Бикона, но лишь давал время поднять пепельный смерч еще выше.

Наконец, директор решился на то, чего ждала от него Салем. Остановившись на крохотной полянке, он развернулся лицом к ней, прикрыл глаза… и насыщенная зелень сжигающей саму себя души заполнила все вокруг, поглотив и деревья, и звезды над головой. На мгновение ей показалось, что факел, в который обратил себя директор, сравнялся размерами с ее собственным вихрем.

Но все это было уже неважно — огромная сила, с бессмысленной щедростью разлитая вокруг, мгновенно исчезла, сжалась в крохотный сверхплотный комок, сквозь который смутно угадывались очертания мужской фигуры.

«Этого мало».

Шар изумрудного солнца бросился вперед со скоростью выпущенного из пушки снаряда, врезался в пепельный щит… и продолжил движение, с каждым мигом сияя лишь ярче, проламывая собой собранную Салем силу.

Королева отпустила контроль — и сфера разрушения распространилась дальше: одно мгновение и она обнаружила себя посреди огромного кратера обращенной в прах земли. Чувствуя, как губы словно сами собой растягиваются в кровожадном оскале, она наблюдала, как замедляется движение зеленой сферы, как тускнеет испускаемое ее сияние… Дождавшись нужного момента, она протянула руку, погружая ее в жидкий изумруд, не обращая никакого внимания на ожоги. Почувствовав, как пальцы обхватили горло, она презрительно процедила:

— И это все, Озпин? — не дожидаясь ответа, второй рукой пронзила насквозь живот. — Несколько ожогов? Лучше бы ты поступил как раньше — попытался завалить меня трупами своих Охотников. Это несколько раз даже сработало.

«Я проиграла».

Она нахмурилась, пытаясь понять, откуда взялась последняя абсурдная мысль.

«Он обдурил меня».

— Что происходит? — требовательно прорычала она, проворачивая руку в ране, заставляя изумрудный шар беспокойно колыхаться от боли.

«Ты была права, Разрушение, — подумала Салем. — Я не Кейан Арк. Во мне нет его силы, его харизмы и умения вести за собой, нет интеллекта и гениальности иных воплощений. Но я — директор Озпин».

— Что ты сделал со мной?! — потребовала Королева, пытаясь разглядеть сквозь слепящий зеленый свет выражение лица уже мертвого врага.

«Мои ученики говорят, что я верчу людьми, как пожелаю. Что манипулирую всеми вокруг. Некоторые ненавидят меня за это».

Салем тяжело помотала головой из стороны в сторону, пытаясь вытряхнуть из головы одновременно свои и чужие и мысли. Они были настолько реальны, так сильно походили на настоящие, что приходилось прикладывать огромные усилия для того, чтобы отделить себя от них.

«И они правы. Я — манипулятор, Салем. Я владею умами».

Наконец, Озпин ослаб достаточно, чтобы зеленый свет поблек — Королева смогла взглянуть в лицо своего врага.

Он улыбался.

Из уголка губ, через подбородок на грудь капала алая кровь, она же заливала ноги, вытекая из дыры в животе, но…

Он улыбался.

«Твоя самоуверенность всегда была твоим слабым местом, Салем, сколько бы лиц ты не сменила».

Он поднял руку к лицу, показывая ей детонатор.

«Я копил здесь Прах десятилетиями, прямо в лесу Эмеральд, в ожидании, когда ты позволишь заманить себя в ловушку. Там, у нас под ногами, его многие тонны: огненного, воздушного, гравитации и времени, молнии и льда. Хватит на десяток таких, как ты».

Поняв, что сейчас произойдет, Королева попыталась отпрыгнуть в сторону, сбежать, спасая себе жизнь…

Но не смогла и пальцем пошевелить, будто зачарованная глядя в глаза своему врагу.

«Это работает только однажды, ты знаешь? Один контакт, одно вмешательство».

«Я проиграла, — подумала Салем, на этот раз действительно Салем. — Он обманул меня».

Но она не была бы Разрушением, если бы не испортила ему победу.

— Ты перехитрил сам себя, Озпин, — оскалилась Королева. — Ты и понятия не имеешь, какое чудовище создашь, убив меня.

«Я рискну. Пусть ее жизнь начнется с того, что она понаблюдает за фейерверком, который я устроил в честь ее рождения».

— Прощай, Салем, — шепнул Озпин, нажимая на кнопку.

А после все заволокло огнем и болью.

— Ну вот, теперь у нас есть все необходимые данные, мисс Шни, — устало, но со следами бездушной профессиональной любезности в голосе, сказала молоденькая девушка-интерн.

Она осторожно вынула руку пациентки из прибора, снимавшего необходимые мерки для изготовления протеза.

— К сожалению, мы не сможем изготовить протезы здесь, — продолжила она, не дождавшись ответа.

Подняв глаза от экрана прибора, похожего на маленькую узкую микроволновку, девушка взглянула на пациентку. Наследница одной из самых крупных корпораций в мире отрешенно молчала, не отрывая пустого равнодушного взгляда от искалеченной левой руки, не досчитавшейся большого, указательного и среднего пальцев. Для наиболее точного измерения пришлось, невзирая на боль, снять все бинты, открывая покрытую ожогами и рубцами, едва-едва затянутыми аурой, маленькую девичью ладонь.

— Наша мастерская была разрушена во время атаки, — продолжила она. — Мы отправим собранные данные в Атлас с первым курьером.

— Как скоро будет готов протез? — спросила вторая пациентка.

Вздохнув, Джен развернулась ко второй обитательнице двухместной палаты центрального госпиталя Вейл — едва ли не единственной действующей больницей после вчерашней ночи. В конце концов, где еще может быть больше отрицательных эмоций, чем там, куда свозят всех раненных — тех, кто еще живы, но ранены или умирают в муках? Последних, впрочем, было немного: Салли, ее наставница, шепотом рассказала ей, что прошлой ночью Охотники вспомнили древние законы — и всех тяжело раненных убивали прямо на месте, чтобы они не притягивали новых монстров.

— Дня через три курьер достигнет Атласа, — ответила Джен. — Вряд ли они управятся быстрее, чем за неделю.

«Шни ведь достойны только самого лучшего…» — с усталой злобой подумала она.

Там, на нижних этажах больницы, раненные лежали в коридорах так плотно, что невозможно было пройти, не наступив на кого-нибудь: они стонали, кричали или тяжело скрипели зубами, пытаясь сдержать боль, горели в лихорадке (запас лекарств истощился еще утром), умирали от потери крови (она кончилась еще раньше), оплакивали родных и близких. Но Шни, разумеется, получили отдельную палату на самом верху, с кучей ненужного им оборудования, что пригодилось бы в других местах, и личного врача, пусть даже просто интерна, который снимет мерки и ответит на все дурацкие вопросы — как будто этого нельзя было сделать через пару дней!