Мариан Реняк - Митра

В этот момент в комнату вошла одетая в легкое платье Маргит. Она показала отцу диплом об окончании медицинского института.

— Вот, папочка, я теперь доктор. Мой отец, — произнесла она, обращаясь к Августу, — непременно должен увидеть бумагу с подписью. Иначе он не поверит. Так что представляю документ.

— Хорошо ли так шутить с отцом? Август, ну разве она не прелестна?

— Можно только позавидовать, что у тебя такая дочь, — ответил брат.

Маргит развернула на столе платок, наполненный разноцветными камешками. К каждому был прикреплен листочек бумаги с описанием.

— Я привезла тебе, папа, камни из Польши, — сказала она. — Все они подробно описаны. А эта пластинка должна тебе понравиться.

— Спасибо, доченька, прекрасные камни, таких в моей коллекции нет. — И, взяв пластинку, сказал: — О, Шопен, я его очень люблю. А в чьем исполнении? Рубинштейн? Кто это такой?

— Это прекрасный пианист, о нем много говорят. Постоянно он живет во Франции и ездит с концертами по всему миру, — пояснила Маргит.

— А как там наши земли в Польше? — спросил Август.

— Неужели дядя соскучился по сельскому хозяйству? Ваш управляющий должен прислать отчет…

— Да как же не скучать! Такая тучная земля… Видишь ли, Карл, это я тоже имел в виду, когда говорил, что нам несправедливо навязали Версальский договор.

— Послушайте пластинку, — предложила Маргит. — Я купила ее перед отъездом из Гданьска.

Она поставила пластинку. Артур Рубинштейн играл мазурки Шопена. В салон вошел Юзеф и подал барону телеграмму.

— В порт Хорам-шар пришло судно с оборудованием для нашей фабрики по производству красок, — сказал он.

— Ну наконец-то мы решили эту проблему! — радостно воскликнул Карл.

Юзеф вышел из комнаты.

— Ты строишь новую красильную фабрику? — спросил брата Август.

— Да, у нас всегда были проблемы с качеством красителей.

— А хорошие специалисты у тебя есть?

— Есть один, но Элен не очень его любит.

— А что бы ты сказал, если бы этим делом занялся я?

— Ты? — Карл явно оторопел.

— Ты ведь знаешь, что врачи посоветовали мне сменить климат. У меня ревматизм, а здесь столько солнца. Как только я сюда приехал, мне сразу стало лучше.

— Да, я вижу, тебе действительно надоел твой концерн. Знаешь, брат, я был бы не против. Мне бы это было даже на руку. Но как уживутся Кристина и Элен под одной крышей?

— Они как кошки, — сказал Август. — То ласкаются, то шипят друг на друга. Правда, я заметил, что в последнее время их отношения значительно улучшились.

— Ты и сам не веришь в то, что говоришь. Взрыв может наступить каждую минуту. Если б ты был один — дело другое. Но если хочешь сменить климат, я могу тебя устроить в санаторий здесь, у моря…

— А я думала, что мы послушаем музыку, — вмешалась Маргит, переворачивая пластинку на другую сторону.

— Извини, доченька, уже слушаем. Куда ты направилась? — спросил он, видя, что дочь идет к двери.

— К Элен, может быть, она уже проснулась.

— Послушай, Маргит! Элен настаивает на том, чтобы в этом году отпраздновать свой день рождения в Веймаре. Я этого не хочу, и не только из-за состояния ее здоровья, но и из-за того, что происходит в Германии. С ней уже беседовал доктор Иоахим, Безрезультатно. Должен состояться консилиум, но я не верю, что это поможет. Ты же знаешь, что если Элен что-то решила, то из нее этого не выбьешь. Пожалуйста, поговори с ней — возможно, как врач, ты найдешь какой-нибудь убедительный аргумент.

— Я? Если она не верит даже доктору Иоахиму? Ведь я же только что получила диплом.

— Нельзя упускать ни малейшего шанса.

— Не знаю, насколько ты прав, но если настаиваешь… — Маргит вышла из салона, разминувшись с Кристиной, которая вошла и тяжело опустилась на стул.

— Что случилось? — спросил Август.

— Я упала с лошади.

— Я же дал тебе самую смирную лошадь в моей конюшне. На ней даже дети ездят! — сказал Карл.

— Может, я ее чересчур понукала.

— Шпорами? Боже мой! Как ты могла!

Карл пошел в конюшню, дал лошади кусочек сахара, потрепал ее по шее и успокоил.

Когда он вернулся во дворец, его уже ожидал Юзеф с документами, готовыми для подписи. Вскоре появилась Элен. Она говорила громко, так, чтобы ее слышали сидевшие неподалеку Август и Кристина:

— Юзеф, будь добр, проследи, чтобы на тридцатое для меня заказали торт и соответствующее количество свечей.

— Слушаюсь, госпожа баронесса, — ответил Юзеф.

— Здесь? — недоверчиво спросил Карл.

— А где же еще? Конечно, здесь… — ответила Элен.

Карл направился в комнату, где хранилась его богатая коллекция камней. С собой он взял образцы, которые привезла из Польши Маргит. Тщательно рассортировал их и уложил в витрины. Когда он кончил это занятие, вошла дочь.

— Хорошо, что ты пришла. Как тебе удалось собрать такие прекрасные камни? Ты доставила мне огромную радость.

— Знаешь, папа, — Маргит перевела разговор на другое, — в Гданьске у меня был старый профессор, который всегда повторял, что профессия врача требует прежде всего интуиции. Тот, у кого ее нет, никогда не будет хорошим врачом.

— И что же подсказала тебе твоя интуиция?

— Что дядя Август по состоянию здоровья хотел бы остаться здесь и управлять твоей красильной фабрикой, а ты на это согласишься.

— Но ведь я не сказал, что согласен.

— Вот видишь, интуиция — это маленькая ложь. Я знала, что, если скажу правду, Элен бросится собирать чемоданы. А так она даже перестала об этом думать. Она боится, что Август и Кристина поселятся в ее доме. Поэтому и отказалась от поездки в Веймар.

После полуночи Август и Кристина удалились в комнату для гостей.

— Ты слишком много выпил сегодня, — с упреком сказала Кристина.

— Грешно было бы не пить такое вино, — оправдывался Август.

Кристина рассеянно просматривала местную газету. Внезапно ей бросился в глаза снимок, на котором была Элен среди гостей шаха.

— Вот видишь? Нам специально подбросили в комнату эту газету. «Поглядите, какая я гранд-дама…» — добавила она, передразнивая голос Элен.

— Меня это не касается. Оставь! Ты чувствуешь? Погода такая, словно сейчас начало осени, а не зима. И кости у меня совсем не болят. Неужели я совершенно выздоровел?

— Это к какой же опере такая увертюра?

— Какой опере? — Август не понял жену.

— Вот я и спрашиваю. Из того, что ты говорил во время ужина, выходит, что тебе хотелось бы остаться в Ширазе. Одному. Может быть, я плохо тебя поняла?

— Я как раз хотел тебе об этом сказать. Думаю взять отпуск и остаться здесь. Ты же знаешь, что врачи давно советовали мне сменить климат.

— Сколько же ты хочешь тут пробыть?

— Не знаю. Возможно, год…

— Ты думаешь, я тебе это позволю?

— Я специалист, и мне найдется дело в местной химической промышленности. Для начала я мог бы остаться у Карла и помогать ему на красильной фабрике.