Мариан Реняк - Митра

— Как вы с ними разговариваете? Вы знаете персидский язык?

— Когда-то изучал, ну а здесь усовершенствовал свои познания, — ответил Ганс.

— А животноводство?

— Достаточно прочитать учебники, и можно создать впечатление, что я им помогаю.

Издалека до них донесся звук хорового пения. Через минуту появилась группа мужчин. Август понял, что все они слепые.

— Легенда гласит, — пояснил Ганс, — что их родителей казнил король предыдущей династии, Каджар. Они же, как дети бунтовщиков, были ослеплены. Теперь они бродят из города в город, из пустыни в пустыню и поют о своей трагедии. Люди их кормят. Злые языки говорят, что слепота их произошла от отсутствия гигиены, а легенду о бунтовщиках они выдумали сами, чтобы возбуждать в людях жалость и получать таким способом деньги. Они любят мифы, живут ими.

Ганс остановил машину. Перед ним среди песков стояли семь каменных столбов, выглядевших словно пришельцы из иного мира.

— Что это такое?

— Именно это я хотел вам показать, — произнес Бахман. — Местное население называет эти столбы Семью братьями, или Семью источниками. Древняя персидская легенда гласит, что на этом месте был когда-то богатый город, но, чтобы его захватить, следовало сначала засыпать находящиеся неподалеку источники. Так поступил один из завоевателей. Когда жители города умерли от жажды и их трупы покрыли улицы, враг с триумфом вошел в город. Но и у завоевателей кончились запасы воды. Они решили очистить засыпанные источники, и вот, когда был отброшен последний камень, из земли вырвался огненный фонтан, который сотни лет никому не удавалось погасить. Потом кто-то поставил здесь эти столбы, а может быть, сам огонь превратился в камень. Это место иранцы считают священным.

— Мне известна другая легенда на эту тему, — ответил Август. — Тысячелетиями неподалеку от Киркука горят вечные огни, о которых упоминается еще в Библии. Кажется, их видел сам Александр Великий. Проникающий через щели в скалах газ загорелся еще в незапамятные времена, скорее всего, от какой-то случайной искры или удара молнии. В этом месте в тысяча девятьсот двадцать седьмом году было проведено первое бурение. Четырнадцатого октября, около полуночи, неподалеку от одной из буровых вышек находился инженер из Техаса Гарри Вингер. Эту скважину готовили к остановке. Ночью Вингер услышал странный свист, потом удар, и минуту спустя на песок обрушился нефтяной дождь. Я уверен, что когда-нибудь нефть брызнет также и из-под каменных столбов.

— Поздравляю вас. Только настоящий нефтяник мог прийти к такому выводу, — с уважением произнес Ганс.

— Вы считаете, я прав?

— Видите ли, — продолжал Ганс, — Дарси шесть лет бурил скважины в окрестностях Абадана, прежде чем пошла нефть. Кто знает, может быть, здесь, под нашими ногами, находится целое море нефти?

— Это начинает меня волновать.

— Вижу, вы любите риск.

— Я всегда верил, что на нефти я сделаю настоящую карьеру, — сказал Август.

— Так значит, мы оба верим в одну и ту же звезду.

— Вы в самом деле хотите бурить скважины?

— Может быть, в скором будущем начну. И хочу добавить, что нахожусь под огромным впечатлением ваших слов, продиктованных настоящим инстинктом нефтяника. Такой человек, как вы, настоящий клад для третьего рейха, — льстиво произнес Ганс Бахман.

После многочасового путешествия сквозь пески пустыни они вернулись в Шираз. Ганс пригласил Витгенштейна к себе. В большой комнате на столе и полках валялись небрежно разбросанные книги, бумаги, проспекты, киноленты и фотографии. Бахман охотно исполнял роль хозяина. Подал нарезанный сыр и баварское пиво, принес кинопроектор. На большом, укрепленном на стене экране показались кадры, иллюстрирующие историю добычи нефти в Иране.

— Когда Вильям Нокс Дарси в тысяча девятьсот втором году получил от иранского правительства концессию на ведение разведки на территории, вдвое большей, чем территория Техаса, — комментировал фильм Бахман, — в обмен на двадцать пять тысяч фунтов наличными и шестнадцать процентов чистого дохода, ему не пришлось прибегать к дипломатическим хлопотам. Просто ему посчастливилось. А такого счастья у немцев сейчас не будет. Но в начале двадцатых годов положение Англии несколько осложнилось. Ей угрожала утрата концессии, когда Советская Россия национализировала кавказскую нефть и остановила доступ американского капитала. Зараза национализации могла быстро дойти до Ирана. Тогда самым популярным человеком в Иране был Ленин, благодаря отмене тайного договора между царской Россией и Англией о разделе и аннексии Персии. Народ ненавидел англичан и династию Каджаров. Молодой шах, несмотря на свои демократические взгляды, не имел никакого влияния на ход событий. И не приобрел доверия народа. В общем-то, он был слабый человек. Весь Иран охватила революция. Английское правительство пришло к выводу, что для получения нефти необходимо завоевать эту страну. Но как? Они же не могли ввести сюда армию и превратить Иран в еще одну британскую колонию. Поскольку, согласно русско-иранскому договору от тысяча девятьсот двадцать первого года, территорию Ирана нельзя было превращать в военные базы. Поэтому никакие иностранные войска не имели права вступать на территорию этой страны. Англия начала искать человека, — продолжал свой доклад Ганс, меняя бобину с пленкой, — человека, который стал бы выразителем ее интересов. Им стал Реза-хан. Нынешний шах, который был когда-то в России командиром казачьего полка. По-моему, Реза — обыкновенный полуграмотный человек с диктаторскими замашками. Англичане окружили его своими людьми, опытными политическими игроками. Они помогали хану совершить в Иране политический переворот, якобы в пользу республики. Реза-хан должен был называться президентом, а не шахом. Он говорил о себе как о человеке из народа, в отличие от ненавистных властителей из династии Каджаров. Благодаря этому народ был на его стороне. Он так хорошо играл свою роль, что его поддерживали как интеллигенция, так и рабочие и феодалы. Никто не предполагал, что это лишь кукла на ниточках, концы которых были в руках англичан.

Итак, Реза-хан, с тихого благословения Великобритании, устранил соперников, провозгласил себя царем царей, гениальным из гениальных, он даже утверждал, что является тенью бога! А для персов наступили кровавые времена. Репрессии коснулись всех противников Англии. Расстреливали феодалов и коммунистов, поэтов и мулл. Царь царей проводил националистическую политику под лозунгами создания Великого Ирана. В тысяча девятьсот тридцать третьем году иранский парламент подписал самый благоприятный для Великобритании договор, гарантирующий Персии только шестнадцать процентов доходов от добычи нефти. Когда друг и личный советник шаха Тимур Таш, министр двора, хотел выторговать у англичан тридцать процентов дохода, его по приказу монарха отравили.