Мариан Реняк - Митра

— Но я же не…

— Но ты разбираешься в живописи.

— Когда ты хочешь поехать, дядя?

— Сегодня. У тебя есть какие-нибудь возражения? Думаю, ты с удовольствием встретишься со старыми знакомыми. А если захочешь, то можешь остаться там подольше, — заманчиво предложил Карл.

Генрих украдкой взглянул на Ширин, которая подала ему едва заметный утвердительный знак.

— Сегодня — это во сколько?

— До обеда.

— Тогда я пойду собираться.

— Неужели это так важно, что ты должен ехать прямо сегодня? — спросила Ширин, когда Генрих вышел.

— Да, но я скоро вернусь. Что тебе привезти из Европы?

— Не знаю. Пожалуй, ничего. Только скорее возвращайтесь.

— Действительно ничего?

— Сейчас мне просто ничего не приходит в голову, — смешавшись, ответила Ширин.

Через минуту вошел Генрих, уже собравшийся в дорогу. Карл распорядился, чтобы Наргис принесла чистые ботинки.

— Я слышала, что вы едете в Париж. — В столовую вошла Кристина. — Я дала Генриху список покупок: немного белья, туфли. Выбирай, дорогой Карл, все по своему вкусу, так, как если бы ты покупал для Элен. Например, духи, какими она пользовалась, и меха, что она носила. Ты помнишь?

— Я вернусь самое позднее через неделю. Если придется задержаться, я позвоню.

— Ах, как бы я хотела поехать в Париж! — сказала Кристина.

— Еще представится случай, — ответил Карл. — Ну, отправляемся, — обернулся он к Генриху и вышел на террасу.

Генрих успел переброситься с Ширин несколькими фразами:

— Как только вернусь, мы сразу же уедем. А что ты будешь делать, если я задержусь?

— Ты найдешь меня в караван-сарае Хасана. Или он скажет, где я нахожусь.

Любовники обменялись взглядами, и Генрих выбежал из столовой. Карл уже ожидал его в автомобиле. Ширин вышла и взглядом провожала машину, пока она не скрылась из виду.

— Я бы хотел, — сказал Карл, когда они были уже далеко от дома, — чтобы ты стал представителем нашей фирмы в Париже. Я хочу с тобой об этом поговорить. Ты ведь хорошо знаешь язык, местные условия. Думаю, что там ты будешь на месте и наконец-то займешься серьезным делом.

— Вы, дядя, говорили о картинах.

— Это само собой. Как ты относишься к моему предложению?

— Подумаю, — уклончиво ответил Генрих.

— Что значит «подумаю»?

— Я оставил в Ширазе неоконченную работу. Портреты, пейзажи. Чтобы их завершить, необходимо несколько месяцев.

— Это так важно?

— Да. Для меня очень важно…

После отъезда мужа и Генриха Ширин в задумчивости вошла в кабинет Карла. На столе лежала раскрашенная коробочка. Она открыла ее. Внутри находилось сделанное с большим вкусом бриллиантовое ожерелье. Потом она заметила письмо консула. Оставив коробочку на столе, Ширин вышла в холл. Потом вернулась в спальню и на ковре увидела грязные следы.

Ширин позвала Наргис.

— Скажи, дорогая, когда приехал господин барон?

— Его милость вернулись около пяти утра, как раз молочник заносил бидоны в кухню.

— Ты можешь идти, сегодня у тебя выходной, — сказала Ширин, теперь она поняла, что произошло.

Наргис побежала в комнату служанок, переоделась и вышла через кухонную дверь. Вскоре она уже была во дворе дома Ореша. Входя в дом, крикнула:

— Нашелся мой отец! Нашелся!

— Приехал? Откуда? — спросил отец Ореша.

Задыхавшаяся Наргис упала на табурет и одним духом произнесла:

— Нет, он в тюрьме, в столице, но скоро его переведут в Шираз.

— В тюрьму?

— Да. Господи! Я уж и не думала, что когда-нибудь увижу его в живых. Думала, что он навсегда останется там, за границей. А он сидел в тюрьме!

— Может быть, он стыдился сообщить вам об этом?

— Стыдился? Почему? Как раз наоборот! Я горжусь им.

— Выпей чаю. — Отец Ореша наполнил стакан и подал его Наргис.

— Моя мать вое время знала об этом, но ничего не говорила. Опасалась соседей, хозяев фабрики. Мама не хотела, чтобы дети показывали на меня пальцем. Поэтому и выдумала эту историю, что якобы он уехал. А я хвасталась, что мой отец за границей, и дети мне завидовали. Я сочиняла разные истории о путешествиях отца, о подарках, которые он присылал, и каждый раз мне приходилось выдумывать что-нибудь новое. Теперь мать мне все рассказала. Ведь мне уже восемнадцать лет.

— Раньше ты говорила, что тебе уже девятнадцать.

— Мне так сказали. А вы даже не спросили, почему мой отец сидит в тюрьме.

— Жду, пока ты сама скажешь.

— Отец был одним из организаторов забастовки на нефтеперерабатывающем заводе в Абадане и основателем подпольного профсоюза. Ему дали за это пятнадцать лет. Мне тогда было три года. А где инженер?

— Его нет, доченька, нет моего сына…

— Ну вот, лишь только ему стало лучше, как сразу куда-то побежал.

— Выпей чаю.

— Спасибо, но мне уже пора возвращаться. А когда он будет?

— Не знаю, доченька. Наверное, не скоро.

— Не понимаю. Он уехал?

— Можно и так сказать, — прошептал старик и незаметным жестом смахнул слезу.

— Отец, где он? Почему ты плачешь? Скажи, что случилось?

— Тебе уже не три годика, чтобы выслушивать сказки о заграничных поездках. Арестовали его.

— Когда?

— Десять дней назад. И с того времени я ничего о нем не знаю. Приехали, искали, искали, нашли только пачку листовок, ничего больше, множительный аппарат был в кухне, спрятан среди посуды. А они обыскали все от колодца до крыши. Теперь я прячу его здесь. — Он указал рукой на сундук.

— Но они же могут вернуться.

— Могут? Пусть возвращаются.

— Только вылечил ногу — и уже начал свою работу.

— Когда ты говорила о своем отце, я подумал, что ты умная девушка. Ты в четыре раза моложе меня, но ума у тебя, пожалуй, побольше. Радуешься, что твой отец в тюрьме, Теперь и я думаю, что так, может быть, и лучше, ведь они могли убить моего сына. Он жив, к я могу надеяться, что когда-нибудь увижу его…

— Нельзя ли с ним встретиться?

— Я стараюсь разузнать об этом, где только можно. Не хотят говорить, но, может быть, за деньги что-нибудь удастся сделать?

— В какой он тюрьме?

— Кажется, в центре города.

— Надо его спасать. Идем, — сказала Наргис.

Старик безнадежно развел руками, но вместе с девушкой вышел из дома. Они направились в управление городской полиции.

Дежурный сержант говорил по телефону. Увидев вошедших, он ладонью прикрыл трубку и вопросительно посмотрел на них.

— Я хотела бы попросить разрешения встретиться с заключенным, — сказала Наргис, поздоровавшись.

Полицейский подал ей листок бумаги:

— Напишите имя заключенного, фамилию, где он отбывает наказание и за что.

Наргис заполнила формуляр, подождала, когда полицейский завершит телефонный разговор, и подала ему заполненный листок. Сержант с минуту подумал, смерив девушку оценивающим взглядом, и сказал: