Роберт Говард - Моряк Дорган и нефритовая обезьяна

Секунданты растащили нас по углам и подперли стульями. Я отчетливо видел, что Коннолли падал раза три, пока они пытались привести его в чувство, пихая нюхательную соль ему в ноздри. Я был словно завязан в узел и не мог ни выровнять свое дыхание, ни разогнуться. Наконец мой секундант уперся коленом в середину моей спины, схватил меня за плечи и, потянув изо всех сил, заставил меня распрямиться, и я начал чувствовать себя лучше.

Я увидел, как секундант Коннолли сдернул его правую перчатку и разминает его руку, но я был слишком занят своим ослабшим желудком, поэтому ничего не сказал рефери. В любом случае, судья в «Тихом часе» не станет беспокоиться о том, что происходит между раундами — или во время любого раунда, если на то пошло. Они абсолютно терпимы насчет таких вещей, как фол и все такое.

Я всегда восстанавливаю силы достаточно быстро и чувствовал себя относительно хорошо, когда вышел на третий раунд. Я шел в нетерпении начать бой, но Коннолли вышел медленно и попятился, когда я надвинулся на него.

Он повертел передо мной своей левой, а правая все это время была на боевом взводе. Толпа закричала на меня, чтобы я шел вперед и покончил с ним. Я поступил именно так, не потому, что меня заботили их вопли, но потому, что не имею желания валять дурака, когда могу ринуться в бой.

Я увернулся, поднырнув под его левый хук, и тут он атаковал правой — банг! И я оказался на спине в середине ринга, чувствуя, что мой череп почти разбит, и слыша, как толпа сходит с ума от увиденного где-то там далеко, почти на краю вселенной. Сквозь клубящийся туман я услышал, что рефери начал отсчет, и увидел смутно Коннолли, висящего на канатах и зло усмехающегося в мою сторону. Я понял! Его правая перчатка была заряжена свинцом весом около фунта! Я могу сказать, что отлично почувствовал это.

Я попытался встать и убить Коннолли, но все силы ушли из моих ног.

— Пять! — сказал судья.

— Десять тысяч баксов! — застонал я, начав ползти к канатам.

— Шесть! — сказал судья. До этих канатов, казалось, тысячи миль. Я попытался схватиться за них, промахнулся и упал с почерневшим лицом.

— Семь! — сказал судья. Я попытался достать канаты снова, поймал и начал тащить себя вверх.

— Восемь! — сказал судья.

— Красотка в беде! — булькал я, поднимаясь на одно колено.

— Девять! — сказал судья. И я поднялся, качаясь и шатаясь, но держась за канаты.

Коннолли поспешил, чтобы покончить со мной, и запустил свою заряженную правую, как человек, бросающий молот. Но я увидел это и за милю, и когда тяжелый снаряд рассек воздух, я увернулся, отпустив веревки, и упал прямо на Коннолли. Мой вес почти свалил его с ног, и он должен был ухватиться за канаты, чтобы удержаться на ногах.

Я продолжал, словно гризли, в то время пока толпа визжала, упрямо висеть на Коннолли, и судья напрасно пытался оттащить меня от него. Но через несколько секунд сила вернулась к моим онемевшим ногам, и когда я наконец вырвался, я был снова человеком.

Коннолли бросился вперед, словно бешеный зверь, размахивая утяжеленной правой и почти падая с ног. И я понял, что он мой. Его атакующей была правая. Но сейчас в ней было так много свинца, что он не мог наносить ею стремительные ужасающие удары. Он вынужден был размахивать ей как дубиной — тяжело и медленно.

Видя это, я дьявольски расхохотался и приблизился к нему. Я не обращал внимания на его левую. Я кружил вокруг него все время, подальше от его правой, — между тем силы покидали нас обоих. Он телеграфировал об атаке правой каждый раз, и тогда я наносил удар или уворачивался. Он проигрывал. Он вспотел, мычал и пыхтел, бил и пропускал, а тем времен я разрушал обеими руками его торс. Он избивал меня своей левой, весь в бордовых потоках, но эта его рука не была начинена динамитом. Наконец в отчаянии он снова атаковал правой. Я шагнул к нему и с треском всадил левой по челюсти со всех оставшихся сил. Этот удар начался от бедра и мог бы свалить быка. Коннолли рухнул со страшным грохотом и даже не шевельнулся, пока не окончился счет.

Крики толпы еще рвались в небеса, когда я выхватил полтинник побежденного бойца из жадных рук Спагони, схватил свою уличную одежку и выбежал с арены. Когда я бежал по улице, люди уходили с моего пути, по-видимому, считая, что я пьян или сошел с ума, но это не имело никакого значения для меня.

Конечно, мисс Чисом все еще ждала меня в американском баре. Перед ней стояло довольно много пустых стаканов на столе, но я не обратил на это никакого внимания. Мисс Чисом испуганно открыла рот, когда увидела мой растрепанный вид. Оба глаза были черными, все лицо в синяках и расцарапано, и я не смыл засохшую кровь.

— Высокие небеса! — проговорила она. — Что случилось?

— Вот бабки, — выдохнул я, сунув деньги ей в руки. — Давай обезьяну!

Она положила идола мне в руки, и я схватил его крепко, но почтительно, ощущая, что держу десять тысяч долларов.

— Дайте мне ваш адрес, — попросил я. — Я сегодня же направлюсь в Кантон, неважно придется мне идти пешком или плыть. И я хочу разделить с вами деньги, которые получу от Танг Ву.

— Я передам вам мой адрес, — сказала она. — Теперь я должна идти и спасибо!

И она ушла в спешке, которая удивила меня. Я просто остался стоять там с открытым ртом. Затем я сел, чтобы облегчить вдох, и осмотрел обезьяну. Пока я делал это, вошел бармен.

— Послушай, Дорган, — сказал он, — эта дама, которая удрала отсюда, сказала, что ты расплатишься за все напитки, которые она заказала. Ей-богу, ее мучила жажда, словно рыбу…

— А? — сказал я, немного удивленный. — Так, скажи, Джо, ты был в Кантоне — ты знаешь мандарина по имени Танг Ву?

— Танг Ву? — сказал он. — В Китае нет мандарина с таким именем…

В этот момент я обнаружил клочок бумажки, приклеенный к нижней части идола, и, как только я прочитал, что было написано на нем, я просто потерял дар речи, а затем издал такой крик, от которого волосы на голове бармена встали торчком.

Мой вой отдался эхом снаружи, и Джим Роджерс ворвался внутрь.

При виде обезьяны он просто осатанел.

— Так ты получил ее! — кричал он. — Я так и знал, что ты обманешь меня! Ты говорил, что отдашь половину того, что получишь! Я требую свою долю! Я позову копов…

— Если я дам тебе половину того, что я получил сегодня, — проворчал я, — у тебя не будет ни одного шанса выжить, если только около одной десятой процента!

И я дал ему бесплатно и щедро — пробил от души. Я положил нефритовую обезьяну Ю Хи Ю ему на грудь и зашагал, задумавшись, вперед. На клочке бумаги, наклеенном на обезьяну, было напечатано следующее: «Сделано в Бриджпорте, штат Коннектикут, цена — 15 центов».

Фан-тан, или фантан — азартная игра, известная в Китае. Имеет сходство с рулеткой.