Альфред Ассолан - Приключения капитана Коркорана

В этот же самый момент прискакали всадники, выехавшие из лагеря для преследования беглецов. Во главе их скакал кипучий Джон Робартс.

— Видели вы капитана? — вскричал он.

— Какого капитана?

— Да этого проклятого Коркорана, да покарает его небо! Он привел в страшную ярость полковника Барклая, допустившего одурачить себя как малого ребенка, хотя он в этом не хочет сознаться, а теперь он обещал десять тысяч стерлингов тому, кто доставит ему капитана Коркорана и дочь Голькара.

— Как? — воскликнул один из джентльменов. — Неужели это была дочь Голькара и мы ее не узнали! Так как лицо ее было закрыто вуалью, я принял ее за молодую английскую мисс, путешествующую со своим будущим мужем.

— Скорее! Скорее в погоню! Тысячу золотых тому, кто доскачет первым, — крикнул нетерпеливый Робартс.

При этих словах магическое рвение охватило все сердца. Ударами бича они заставили индусов убрать телеги, освободить дорогу и во весь карьер бросились в погоню за беглецами.

Солнце заходило быстро, как всегда в тропических странах, и скорое наступление тьмы заставляло торопиться с преследованием.

В свою очередь Коркоран не дремал, скача рядом с Ситой и проклиная глупое любопытство англичанина, из-за которого он потерял так много драгоценного времени.

Однако он надеялся, что наступление ночи и уже значительное отдаление от английского лагеря, а быть может, и встреча с авангардом Голькара, дадут ему возможность благополучно достигнуть Бхагавапура. Но что его больше всего раздражало, это необходимость прибегнуть к бегству!

— Бежать пред англичанами! Какой позор! Что бы сказал мой отец, увидев меня убегающим! Почтенный мой отец, всегда предлагавший при встрече с англичанином бокс или другое какое-либо развлечение, излюбленное этими джентльменами… А я скачу, убегая от них, вместо того чтобы взять этого проклятого болтуна за шиворот и бросить его в ров, как это было моей обязанностью, думая только о том, чтобы разыграть пред ним роль и уверить его, что я такой же мерзавец, как и он… Ах, это ужасно! Есть от чего разбить себе голову об стену!..

Размышляя таким образом, он вдруг приметил, что его лошадь теряет силы, скакать уже не может и, несмотря на усердное пришпоривание, едет уже мелкой рысью. Он повернул голову и увидел, что ее копыто залито кровью. Пуля попала лошади в бок.

Это новое несчастье не отняло бодрость духа бретонца. Он поспешно слез с коня.

— Что вы делаете? Да разве возможно останавливаться! Ведь англичане уже близко! — сказала Сита.

— Это не беда! — отвечал Коркоран. — Моя лошадь ранена залпом этих негодяев, сделанным несколько минут тому назад!.. Она не в силах двигаться… Сита, если желаете убежать, поезжайте одна, Луизон будет вас сопровождать… и будет вас защищать…

— Хорошо, — сказала Сита, — но кто же защитит меня от Луизон?

По-видимому, это замечание поразило Коркорана своей меткостью.

— Да! Это правда! — сказал он. — Ведь Луизон целый день ничего не ела. Теперь уже поздно. Конечно, я за вас нисколько не боюсь, но опасаюсь за вашу лошадь, да и, наконец, Луизон, вздумав искать себе пищу в окрестности, может вас покинуть.

— Капитан! — воскликнула Сита, слезая с лошади. — Какова бы ни была ожидающая вас участь, я ее разделю вместе с вами!..

— Ах! — радостно воскликнул Коркоран. — Вот это устраняет все затруднения! Пусть теперь придут все эти англичане, и Джон Робартс, и Барклай, и все эти полковники, майоры, капитаны, и все красные мундиры в мире!

Говоря это, он осмотрел кобуры обеих седел и нашел в них два заряженных револьвера, а третий револьвер был у него за поясом; в карманах были патроны. С довольным видом капитан сказал:

— Теперь у нас есть оружие и снаряды на сорок выстрелов, и так как я рассчитываю стрелять только на самом близком расстоянии, надеюсь, что все пойдет отлично… Пойдем, Сита, а ты, Луизон, иди вперед в качестве разведчика и погляди нет ли какого-либо врага, скрывшегося в тростнике.

План Коркорана был весьма прост. Еще ранее он приметил в некотором расстоянии от дороги заброшенную индусскую пагоду, к которой вела довольно широкая тропинка, проходившая между тростниками. Вот там он решил искать убежище. Войти в пагоду, запереть дверь за собою и баррикадировать вход найденными по близости бревнами и проделать в дверях крошечные амбразуры оказалось для беглецов делом нескольких минут.

Луизон смотрела на все эти приготовления с недовольным видом. Да оно и понятно: она любила открытый воздух, простор, долины, громадные леса и высокие горы. Она терпеть не могла сидеть взаперти, и главное, она никак не могла понять, как это так заботятся о том, чтобы самих себя запереть. В силу этого Коркоран счел нужным разъяснить ей причины такого своего поведения, сказав:

— Моя дорогая Луизон, теперь нельзя вам предаваться вашим капризам и рыскать повсюду по вашей отвратительной привычке… Если бы вы сегодня утром выполнили вашу обязанность, то нам не пришлось бы теперь сидеть взаперти и без ужина в жалкой пагоде, в которой не найдешь какой-либо дичины… вы поступили дурно, моя дорогая… надо теперь это загладить блестящим образом… Итак, будьте внимательны!.. Находитесь позади этого открытого окна, и если какой либо джентльмен вздумает влезть в него, вам предоставляю его, моя дорогая…

Сделав эти распоряжения, которые Луизон пообещала исполнить с точностью, что доказывалось живостью ее взгляда и ласковыми движениями хвоста, а также тем, что она слегка раскрыла губы, Коркоран подошел к Сите, утешая и ободряя ее.

— О! Не трудитесь, капитан, ободрять и утешать меня! — сказала Сита, дружески и ласково протягивая ему руку. — Я нисколько не боюсь за свою жизнь… я боюсь за вашу жизнь, которой вы с таким великодушием готовы пожертвовать за меня и за отца моего, который умрет от отчаяния, узнав, что я в руках англичан. Но, — добавила она и в глазах ее сверкала гордость, — будьте уверены, что дочь Голькара никогда не попадет живой в руки этих рыжеволосых варваров. Или мы с вами будем свободны, или я умру…

Вынув из-за пояса крошечный флакон, содержавший один из тех страшных ядов, которыми так богата Индия, она сказала:

— Вот что меня спасет от рабства и от бесчестья сделаться женою предателя Рао.

В эту минуту Коркорану послышался легкий шум, похожий на свист ужасной змеи, называемой: «cobra Capello». Он быстро встал, но Сита знаком пригласила его сесть.

За этим свистом последовал крик колибри и шум измятых под ногой листьев.

— Что это такое? — спросил Коркоран.

— Ничего не опасайтесь, — отвечала Сита, — это приближается друг; я узнаю этот сигнал.

И действительно, через несколько секунд мужской голос тихо пел те стихи из Рамаяны, которыми описывается, как царь Джанака представляет своей дочери, красавице Сите Видеген, ее жениха Раму: