Олег Губайдулин - Палач демона

– Был, понавытворял делов всяких нехороших, понаворочал мясца, да и отбыл себе за границу, – ухмыльнулся Федор.

– Убийства людей в усадьбе и в склепе его рук дело? – Глеб и в этой необычной ситуации попытался оседлать своего конька и вести допрос.

– Да, чьих же ишо? – серьезно переспросил Рогаткин. Озверел он вовсе, как после войны-то вернулся. Но, правду сказать, кровушка-то человечья ему нужна, очень нужна… Никак он без нее.

– Подзаряжается, в смысле? – полюбопытствовал Арно. Как вампир?

– Ха! – заржал Рогаткин. Ну, ты и даешь! Самого его с каким-то там сосуном поганым сравнил! Нетушки! Этот – страшный… Надо, он и оборотня живьем зажарит, словно шашлык, а вурдалаком, вампиром по-вашему, закусит… Нет, ентот совсем другой, Дедов любимец – палач…

– Какой палач? – удивился Арно. Почему палач?

– Потому, что казнит, – прозвучал невнятный ответ.

– Кого казнит? – Готье решил расставить все точки над «и».

– Да всех и вся казнит! – почти выкрикнул

подручник. Даже время, ежели оно, положим, потечет не туда…

– У меня мозг перегрелся, – простонал Арно, явно отчаявшись добиться от Рогаткина сколь бы то ни было вразумительного ответа.

– Они знакомы? – почесал бровь Серов. Властитель с незнакомцем этим?

– Гы-гы-гы! – вновь рассмеялся подручник. Знакомы?! Да Хозяин выпестовал его ровно дитя малое. Долгие-долгие годы обучал у себя в храме запредельном всяким премудростям. Таким, о коих мне, даже гадать не дано! Страшным и сильным ведуном он стал. Наследником, можно сказать, Дедовским! Палач – ведь это не кот начхал… Однако Хозяина огорчил он сильно… Властитель к нему, как к родному, а тот…

Тапереча не дано ему предназначение свово исполнить. Вот все прахом и пошло… Дела – по боку и мстить! – мужичок расстроено высморкался и, некультурно утерев сопливый нос рукавом, продолжал: «Как начал мстить, так, значит, и не закончил. Он что делать то должон был здесь? Правильно, за временем следить и жертвы приносить богам старым. И всяких разных устранять, которые чего-то недозволительное для них узнали.»

– А он что же? – затаив дыхание от любопытства, прошептал Николай Михайлович.

– Он-то? – подручник бросил на Артемьева разочарованный взгляд. Звереть стал! Людишек рвать, почем зря…

– Зачем ему это? – спросил Арно.

– Властитель пожалел и его и любовь евойную, – пояснил Рогаткин. И показал как видится им можно…

– Какую еще любовь? – удивился Николай Михайлович.

– Обнаковенную, человечью, – ответил Федор. Померла та девица, давно уже, как…

– Но, неужели этот ваш незнакомец не может ее оживить? – полюбопытствовал Артемьев. Сам же сказал, ведун он?

– Во-первых, не наш, а ваш, а во-вторых, нешто сам не видал, чем такое заканчивается? – хитро прищурился подручник. В доме у приятеля твово, Георгия Никитина, свет Стяпаныча?

– Так это он, незнакомец, что ли Светланку оживил? – уточнил Серов.

– Оживил?! – ухмыльнулся Рогаткин. Ну, ежели такое – оживил, тогды ладно!

Пытался он, пытался против Закона вселенского пойти, но ничего не вышло. Сами знаете, видели все… А теперь и родитель Светланы той с ума вовсе уж сошел…

– Вы сказали будто Хозяин показал ему как общаться с умершими? – пропустив последнее замечание Рогаткина мимо ушей, спросил Арно. Как такое возможно?

– А проще пареной репы! – засмеялся подручник. Жертву разорвать, душу ее выпить, вот тебе и свиданьице! И кажется тогда ему – палачу будто он с любовью своей мирно живет в имении своем белокаменном… Однако, чистый морок это… Не его любовь к нему из небытия приходит, а совсем другое, нечто… А Хозяину того и надобно, штоб, как наркомана на кровушке-то палача к себе привязать…

– Выходит он из-за этой своей любви столько людей погубил? – поразился детектив.

– А то! – заржал Рогаткин. Ему, што вошь, што человек – все едино! Любовь, вишь ты!.. Так что поезжайте-ка вы за ним во Францию, – заключил Федор. Авось, найдете его и сможете убедить вернуться к Деду-Властителю.

– Разве Хозяин сам не может его вернуть? – удивленно вздернул брови Арно.

– Нет … – с досадой ответил Рогаткин. Он так его обучил, таку власть передал, что ничего поделать теперь с ним уж не может…

– Скажите, пожалуйста, – обратился к Федору Артемьев. Может ли наш незнакомец помочь мне вылечить сына? Услышав вопрос, подручник едва не подавился от смеха.

– А, конешно! – сквозь гомерический хохот едва выговорил он. Ему это – что плюнуть разок! Только, вот, нужен ли ему сынок твой?

– Упрошу, умолю! – воскликнул Николай Михайлович.

– Ну, так проси, моли, ежели найдешь… – услышал он в ответ. Так што ступайте, откель пришли и забудьте все, што тут видели.

– Вы все время говорите так, будто стараетесь не называть этого молодого человека по имени? – вступил в разговор Серов. Как его зовут?

– Имени его вам знать не надобно, – разом помрачнев, отрезал Рогаткин.

– Боитесь?.. – предположил Артемьев.

– А и боюсь! – признался мужичок. Ежели прознает он, што это я вам имя его выдал, то в распыл меня пустит!

– Но как же нам его называть? – поинтересовался Арно.

– Так и зовите ведун-палач, – немного помолчав, ответил мужичок, – … не ошибетесь…

– Хозяин говорил, будто вы нам все расскажете о том, что здесь происходит, – упрекнул Рогаткина Артемьев. А вы крутите вокруг да около!

– Ну, во-первых, Хозяин сказал не все, а только то, што надо, – хмыкнул тот. А во-вторых, ни про Властителя, ни про ученика евойного я вам больше ничего не скажу!

– Хорошо, – опередив готового разразиться возмущенной тирадой Серова, громко произнес Арно. Но тогда хоть ответьте, сами давно Хозяину служите? Федор, хмыкнув, внимательно взглянул на Арно.

– Хитрый ты! Ну, да ладно. Служить я ему начал еще при Александре Втором, амператоре Всероссийском!

– Не может быть! – невежливо перебил рассказчика Серов.

– Вот ведь, странные вы людишки! – возмутился Рогаткин. То рассказываете, как сами же меня в склепе совой видели, а то, словно разум у вас отшибает. Того не может быть, ентого… Бывает, скажу вам государи мои, и не такое… Взять нас – меня, сестрицу мою, брательника, да маменьку с папенькой. В крепостных мы были у дворян Балуевых. Потом меня в солдатики-то и забрили… Отслужил я двадцать пять годков огурцом, вернулся и гляжу: ни маменьки, ни папеньки, ни брательника моего единокровного. Всех смертушка-то и прибрала… А сестричку младшенькую, коей всего четыре годика было, как я в солдатики-то попал, сынок барский сначильничал, значит… Ну и кто ее в жены возьмет после такого? Вот и наложила сестрица на себя руки. Так мне люди сказывали. Не смог я того стерпеть, подкараулил сынка барского, да и порешил его. Топориком-то так прошелся, что ни одной косточки целой не осталось!