Олег Губайдулин - Палач демона

– Да потому, что одна – моя, и не имеет к вам, недостойные, никакого отношения!

– Властитель!.. – раздался сзади возглас егеря. Я же им говорил!..

– Ну, будет, будет, тебе, – таинственный старик махнул рукой, успокаивая Меньшикова.

– Что теперь нам с ними, с этими делать? – спросил хозяин избы.

– Поглядим … – медленно, как бы размышляя сам с собою, произнес старец. Впрочем, а что обычно делают с непослушною скотиною? С этими словами он медленно двинулся к остолбеневшим в изумленном ужасе гостям.

И надо признать, им было отчего оторопеть. Худое лицо старика, прямо на их глазах, начало преображаться в нечто ужасное. Челюсти его вытянулись вперед, длинный тонкий и прямой нос поплыл назад, а из-за бледных тонких губ, выбежали острые клыки…

– Бежим!!! – во всю мощь легких заорал Арно. Он лучше остальных сумел сохранить самообладание. Схватив, казалось, вросшего в пол Николая Михайловича за шиворот, Готье буквально поволок его за собой. Мчась к выходу, детектив автоматически отметил, что путь до входной двери сторожки, почему-то неимоверно удлинился…

Они бежали уже минуты три, однако дверной проем все так же маячил вдалеке…

– Господи Всемогущий, Пресвятая Дева Мария! – громко взмолился Арно. Пожалуйста, помогите нам, грешным! И едва он выдохнул эти слова, как все трое оказались за порогом.

На дворе уже почти рассвело. И то, что предстало перед их изумленными глазами, ни в малой степени не напоминало окрестности избы егеря. Да, собственно ее и не было. Оглядевшись, беглецы увидели вместо охотничьей сторожки, огромный сруб, сложенный из толстенных, поросших зеленым мхом, бревен. Он стоял, прижавшись к высоченным соснам.

– Откуда здесь это?! – завопил Артемьев. И куда делась та избенка, где мы ночевали?!

– Ночевали … – послышался позади них чей-то негромкий шепот. Будто ночной ветерок пронесся над просыпающейся травой… Но, судорожно оглядевшись по сторонам, беглецы никого не обнаружили. Перед ними же торчал толстый деревянный столб высотою метра в два. С верхушки его на перепуганных до смерти приятелей выпялил свои пустые глазницы огромный череп неведомого существа. На миг Арно даже почудилось, будто мертвая голова смеется им в лицо! Впрочем, нет… Она просто разверзла свою пасть, окаймленную рядами блестящих зубов. Но что это? Почему клыки черепа испачканы чем-то красным?

– О Господи! – воскликнул Николай Михайлович. Да это же древнее капище! Здесь же жертвы приносят!

И, правда, у подножия столба на большом сером камне, сплошь покрытом непонятными знаками, валялись свежие человеческие останки. Присмотревшись, Артемьев понял, что у несчастной жертвы не хватает одной руки.

В этот момент нервы у всех троих, и без того натянутые словно скрипичные струны, не выдержали. Арно, выставив перед собой украшенное освященным серебром лезвие, приготовился дорого продать свою жизнь. Следователь Серов зачем-то встал в боксерскую стойку, а Николай Михайлович просто громко заорал.

– Ну, конечно, кто бы мог подумать… – донесся до них чей-то насмешливый голос. Заканчивайте тут дурить и – айда все к хозяину! Обернувшись, гости увидели… ту же самую сторожку, в которой провели ночь! Куда она подевалась и откуда вновь появилась? Зато сруб испарился, будто и не было его никогда…

На крыльце избушки стоял немолодой мужичок в собачьей шапке. Он хитро ухмылялся в короткую русую бороду, поправляя криво висевший на его худых плечах длинный зипун. Из-под того выглядывала холщовая косоворотка. Притопнув яловым сапогом, мужичок засмеялся и широкое лицо его озарила довольная улыбка. Похожий на картофелину нос забавно сморщился.

– Хватить дурить-то, говорю! – повторил он.

– А вы кто такой? – подозрительно спросил Глеб.

– Да Федор я, Федор Рогаткин, – ухмыльнувшись в бороду, ответил невесть откуда возникший мужичок.

– Подручник, который? – что-то припомнив, удивленно воскликнул Николай Михайлович.

– Кому – подручник, а кому Федор Иваныч! – обиженно обрезал его собеседник.

– Откуда ты …, вы тут взялись? – запнувшись, спросил следователь.

– Откель положено … – усмехнулся мужичок, … оттель и взялся!

И, глядя на изумленно-растерянные лица гостей, махнул рукой: «Да, егерь я, егерь вчерашний…»

– Но как?.. – хотел было докопаться до сути Николай Михайлович, однако Федор его перебил: «Што, господин хороший, не набаловался ишо? Нешто не можешь в толк взять, што диковинные дела тут творятся? Нешто мало сам в усадьбушке-то повидал?»

– Вы совой были! – неучтиво вмешавшись в их беседу, выпалил Глеб. В склепе! Я вас узнал!

– Ну и ладно, што узнал! – засмеялся Рогаткин. А теперь, пошли-ка все к хозяину. Он ждет.

– Господи, спаси нас и помилуй! – перекрестившись, воскликнул Николай Михайлович. Глеб и Арно осенили себя крестным знамением вслед за ним.

– Спужались? – удовлетворенно хихикнул Федор. То-то же! Будете знать, как в запретное носы свои совать! Ну, пошли, пошли! Да не туды, куды поперлись?! – увидев, что приятели направляются к крыльцу избушки, грубо окликнул их Рогаткин.

– Как это куды? – передразнил его Николай Михайлович. В избу!

– Вот смешные вы, людишки! – рассмеялся их провожатый. Нешто не видите, што морок это? Подбежав ко входу в сторожку, он несколько раз махнул рукой. Ладонь его легко, словно сквозь дым, прошла через бревна и двери.

– Не настоящая изба-то! Поняли, теперь, горемычные? Вот сюды вам положено! – с этими словами Федор носком своего ялового сапога отпихнул в сторону пожелтевшую хвою и гости увидели большую железную скобу. Схватившись за нее и потянув, Рогаткин открыл в земле тайный ход.

– Туды топайте! – приказал он своим спутникам. Через минуту все они уже осторожно спускались вниз по деревянной лестнице. И оказались в огромной зале, высота ее на глазок, как определил Серов, была не менее десяти метров. Из залы выходило три двери, а вдоль стен стояло семь резных комодов. Здесь же вальяжно растопырилась и пара кожаных кресел. На стенах же висели огромные художественные полотна, изображавшие ужасные сцены кровавой охоты. Но особенно вошедших потрясло то, что в роли охотников выступали не люди, а нелюди! Неясные, расплывчатые фигуры, изображенные на холстах, таились в темных углах картин. И, казалось, стоило лишь отвести взгляд в сторону, как они тут же неожиданно выпрыгивали и кидались на вас!

Между полотнами висели несколько волчьих и медвежьих шкур. Огоньки пламени, пляшущие в бронзовых масляных светильниках изумительной, тонкой работы, отбрасывали вокруг причудливые тени. Создавалось впечатление, будто чудовища на картинах тянуться к звериным шкурам, в неизбывном стремлении вселится в них с тем, чтобы, обретя новую жизнь, продолжить свое страшное предназначение…