Олег Губайдулин - Палач демона

Тут, под взорами святых икон, его начинают бить судороги. Упав на холодный каменный пол, он не находит в себе сил подняться и так, шипя, выползает из церкви, словно какой-то гад…

Проснувшись в холодном поту, есаул с трудом уверил себя, что это был всего лишь только сон. Но насколько же он был красочен! В этот момент в его голове внезапно родилась твердая уверенность, что он больше никогда не увидит свою Наташеньку. Как будто эту мысль кто-то неведомый вложил в его бедную, больную голову. От этого есаулу захотелось выть, выть, а потом рвать всех встречных и поперечных. Рвать в клочья, чтобы их кровью утолить свое неизбывное горе.

– Ваше благородие, вы проснулись? – услышал он голос Федора. Давайте-ка, позавтракаем на дорожку и в путь.

Умывшись со сна и отказавшись от еды, так как его еще мутило, Маматов выпил лишь кружку холодной воды. Ему стало гораздо лучше. Федор, захватив с собой узелок, в котором лежали приготовленные с вечера семь вареных яиц, краюха хлеба, пучок зеленого лука и шматок сала, вышел первым. Помолившись, он перекрестился и, засунув за пояс топор, обернулся к Маматову: «Готов я, ваше благородие.» Подхватив стоявший возле порога небольшой мешок, мужик вышел на улицу.

– Что в мешке? – поинтересовался Константин Евгеньевич.

– Дар для деда Елса, – ответил Федор.

На востоке, над кромешной теменью ночи, на небе появилась тонкая светлая полоска. Озираясь, оба осторожно вышли за ворота и, тихо ступая, пошли в сторону леса. Их встретили высокие сосны, которые казались абсолютно черными. Так они шли до полудня. Устав, есаул попросил Федора сделать привал. Но тот отказался.

– Пройдем еще версты три, а там и пообедаем. Тем временем, среди сосен стали встречаться и дубы.

Примерно через часок они свернули с тропинки и вошли в глубокий, темный овраг. Присев на корточки, Федор разложил перед собой на тряпице их нехитрую снедь. Наскоро перекусив, Маматов спросил: «Ну и где твои страсти-то? Ну, которыми ты вчера меня пугал?»

– Даже не вспоминайте про то, ваше благородие! – взмолился Федор. Не дай Бог, приключиться какая напасть! Мужичок словно в воду глядел. Не успели они выйти из оврага, как услыхали громкий и протяжный вопль. Выхватив из-за пояса наган, есаул кинулся на крик. Пробежав около двух сотен шагов, он, к своему ужасу, увидел под высоким дубом растерзанное человеческое тело. Рядом лежала корзинка со снедью. Желая получше рассмотреть страшные останки, есаул сделал еще несколько шагов вперед и тут обо что-то споткнулся. Да, Маматову не раз приходилось видеть смерть. А не ранее, как еще вчера он сам жестоко расправился с мужиками – убийцами своих родителей. Однако, бросив взгляд себе под ноги, есаул похолодел от ужаса. Там лежала голова ребенка. Это была девочка в красном платочке, из-под которого выбивались льняные локоны. Мертвая головка глядела на Константина Евгеньевича широко открытыми голубыми глазами. В них застыл смертельный ужас.

– Господи спаси и сохрани раба твово! – услышал он за спиной испуганный голос Федора. Говорил ведь я, ваше благородие, нечисто у нас.

– Волки, наверное… – хрипло предположил есаул.

– Да какие там волки! – возразил мужик. Они бы девочку растащили. Одни бы косточки только и остались. А здесь, глядите-ка, Константин Евгеньевич, ее же просто порвали!

Приглядевшись, есаул убедился в правоте Федора. Ребенок был просто растерзан. Но следов волчьего пиршества заметно не было…

– Медведь?.. – предположил Маматов.

– Нет! – замотал головой мужичок. Гляньте-ка, ваше благородие, – Федор трясущейся рукой указал на лежащую неподалеку оторванную ножку убитой девочки. Видите, какие зубищи-то?!

Есаул вынужден был согласиться. Ширина пасти перекусившей бедро несчастного дитяти, была

просто огромна. – «Не менее трех моих ладоней!» – про себя отметил Константин Евгеньевич. При этом, надо отметить, что ладони у него были отнюдь не маленькими. Каждая шириной сантиметров в десять.

– Да, это какая-же пасть должна быть у чудовища? – высказал свое удивление вслух Константин Евгеньевич.

– Вот я и говорю, не медведь это! – кивнул Федор. Тот меньше будет!

– Похороним? – предложил Маматов.

– Ни за что! – твердо ответил Федор. Девочку отпеть надобно. Иначе она в кикимору превратиться.

– Глупости! – отмахнулся есаул.

– А вот и нет! – возразил Федор. Зря что ли верят люди? Мне бабка еще рассказывала, будто кикиморы – это не отпетые покойники или детки, которые некрещеными умерли. Они тогда в старух страшных превращаются с кокошниками на голове и постоянно людям пакостят.

– Кто же здесь бедную девочку отпеть сможет? – удивился Константин Евгеньевич.

– Дык, я это, когда возвертаюсь, то батюшку отца Михаила приведу, – ответил Федор.

– А ты, что же это, в кикимор веришь? – попытался было пошутить Константин Евгеньевич, но вышло слабо.

– Вы, ваше благородие, все сами видели, – бросив на него укоризненный взгляд и засовывая топор за пояс, ответил мужик.

– Пойдем-ка отсюда скорее!

Все то время, пока оба стояли рядом с растерзанным ребенком, Маматов не мог отделаться от странного ощущения. Ему казалось, будто за ними пристально наблюдает кто-то невидимый…

Оглядевшись по сторонам, он заметил за одним из дубов, какое-то движение. Выхватывая на ходу револьвер, он кинулся туда, но ничего не увидел. Зато успел заметить, как закачались заросли шиповника. Кинувшись в колючки, есаул вдруг увидел перед собою нечто огромно-косматое. Внезапно остановившись, оно обернулось к нему. И Константин Евгеньевич физически ощутил взгляд кроваво-красных глаз неведомого существа. Взор этот будто ударил

его в лоб и заставил остановиться.

– Где вы, ваше благородие? – услыхал он за своей спиной.

Повернувшись, Маматов медленно побрел обратно и они с Федором двинулись дальше.

Внимательно выслушав рассказ есаула об увиденном им в зарослях шиповника, мужичок серьезно произнес: «Это вы со зверем-ведуном столкнулись, ваше благородие.

– Оборотень он, что ли? – спросил Маматов.

– Тише! – взмолился Федор. Услышит, не дай Бог!

– Но были, же случаи? – не отставал есаул. Скажи, были?

– Да, – сдался, наконец, мужичок. В прошлом годе застрелили мужики медведицу на охоте, глядь, а под шкурой-то – баба!

– Так уж и баба! – не поверил есаул. Всякий, что ли оборотнем стать может?

– Когда как, – уклончиво ответил его собеседник. Но боле всего этим ведьмы пользуются. Для того они через двенадцать ножей в полнолуние и кувыркаются!

Солнце садилось. На смену дубам и ясеням вновь пришли высокие, темно-зеленые сосны и разлапистые ели.

– Что-то засыпаю я на ходу, – пожаловался есаул Федору.

– Так ложитесь, под ель, вашбродь, а я пока схожу, погляжу, что и как…