Олег Губайдулин - Палач демона

Недовольство лейтенанта Майера можно было понять. Ведь из-за перебитой гусеницы его машина не смогла последовать вглубь города, вслед за остальными танками дивизии. А унтер-офицер не захотел оставлять брата в одиночестве.

– Ерунда! – продолжая разговор, легкомысленно махнул рукой Хэймо. Я всегда смогу вернуться домой, потому, что недаром ношу свое имя! (Хэймо в переводе с немецкого буквально означает «домой»).

– Да, Бернард тоже так говорил, а сейчас, вон, в танке догорает … – пробормотал лейтенант.

Хотя братья воевали уже три года, еще с польской компании 39-го, старший всегда переживал о младшем.

– Не бойся, с нами Бог, но главное, сам фюрер! – Хэймо хлопнул Хродвалда по плечу.

– Да будет так! – лейтенант выкинул докуренную сигарету, ее красный огонек прочертил во тьме красивую дугу.

Тут из-под развалин ближайшего дома донесся едва слышный стон. Немецкие солдаты насторожились.

– Я схожу, гляну, что там, – Хэймо передернул затвор карабина.

– Нет, пошли вместе! – остановил его старший брат. К ним присоединился и Отто Шульце. Держа автомат наперевес, он первым зашел за уцелевшую стену. Братья пошли в другую сторону. Вскоре они услышали голос Отто.

– Я нашел их! – крикнул наводчик.

– Вот эти большевистские свиньи! – дернул он стволом своего МП-38 в угол полуразрушенной комнаты. Взглянув туда, лейтенант Майер увидел троих детей. Они боязливо жались друг к дружке в темноте. Самому старшему из них было явно не больше десяти лет, а двум другим – от пяти до семи. Младший держал в ручках закопченного плюшевого мишку. Рядом с ними на земле лежала пожилая женщина. Голова ее была обмотана окровавленным грязным платком. Видимо, раненая была без сознания, так как время от времени тяжко и протяжно стонала. Ее лицо, как и лица детей, покрывал налет красно-коричневой кирпичной пыли и черной копоти. Дети, широко раскрыв глаза, испуганно взирали на подошедших немцев.

– Юден? Киндер коммунистен? (Евреи? Дети коммунистов?) – громко спросил Хродвалф.

В ответ не прозвучало ни звука. Да и что дети могли ему ответить? Ведь они не понимали по-немецки.

– Старуха ранена, а дети – коммунистические выродки! – злобно прошипел Отто. Разрешите прикорнчить их, командир?

– Может, не надо? – спросил у лейтенанта Хэймо. – Что это Отто так на них взъелся? Они же маленькие совсем! Да и тетка, судя по всему, не жилец…

– У Отто в первые дни боев погибли двое братьев, – шепнул Хродвалф на ухо Хэймо. И патетически воскликнул: «Я не могу запретить ему мстить, во имя великого рейха! Да будет так!» Лейтенант резко крутнулся на каблуках и двинулся к выходу. Хэймо последовал за ним. Сзади прогремела длинная автоматная очередь. Бедные дети не успели даже вскрикнуть…

Взглянув на помрачневшее лицо брата, лейтенант Майер ободряюще хлопнул его по плечу: «Не горюй! Они все равно не выжили бы здесь. Погибли бы во время боев или от голода!»

Дождавшись Отто, Хродвалф громко приказал: " Давайте ужинать! Карл, тащи тушенку! Худой танкист – Карл Шмидт, отложив инструмент, с помощью которого пытался починить разбитую гусеницу, отправился выполнять распоряжение своего взводного. Экипажи уважали лейтенанта, но к его брату – унтер-офицеру относились с легкой иронией. Что делать, солдаты не считали Хэймо серьезным человеком.

– А ты, Мартин, сходи, поищи дров для костра! – повернулся Хродвалф к крупному, белобрысому немцу, явно баварцу, который служил механиком – водителем у Хэймо.

– Сейчас … – вздохнул Мартин, весь облик которого говорил, что он явно не в восторге от приказания Хродвалфа. Но делать было нечего и, взяв фонарик, баварец отправился обследовать развалины дома.

– Гляди под ноги, не убейся там! – крикнул ему вслед Хэймо. Да и закидай трупы кирпичами, а то завоняют, а нам здесь еще неизвестно сколько времени сидеть придется…

– После ужина постарайся закончить ремонт, – повернулся лейтенант к Карлу, который принес из танка деревянный ящик свиной тушонки.

– Есть, командир! – Карл с треском поставил свою тяжелую ношу на землю. Но починить не удастся.

– Да, господин лейтенант, – подтвердил и наводчик из танка Хэймо – Ганс Шмульке.

– Почему? – удивленно вздернул брови Хродвалф.

– Там все разворотило, перебило не только гусеницу, но и ведущее колесо с зубчатыми венцами. А запасного у нас нет, – развел руками Карл.

– Тогда надо снять с подбитого, – командир махнул рукой в сторону догоравшего PZ-3. Думаю, Бернард не будет против?

– Ненавижу этот запах… Горящего человечьего мяса… – еле слышно отозвался Карл. К тому же ремонт займет немало времени, а уже темно стало совсем…

– Ладно, тогда переночуем, а утром попытаемся починить, – согласился лейтенант. Если не получится, отправим за запчастями Хэймо. Наша рота, наверное, не успела еще далеко уйти? Карл кивнул и, вытащив из кармана спичечный коробок, посмотрел в ту сторону, куда удалился Мартин: «Черт, где же он?»

Прошло около пятнадцати минут, когда у лейтенанта, наконец, лопнуло терпение.

– Мартин! – заорал Хродвалф. Где ты?!

– Здесь, я командир, – послышалось в ответ и из темного провала в кирпичной стене показалась белобрысая голова механика-водителя.

– Вот, набрал! – сказал он, бросив на землю несколько толстых досок и обломок стропил.

– У нас уже животы подвело, – сооружая из кирпичей нечто, отдалено напоминающее очаг, недовольно пробурчал Карл. Вытащив из ножен здоровенный тесак, он расколол доски и сложил их, как положено, шалашиком. Затем, соорудив из обломков кирпича две башенки, осторожно положил на них кусок арматуры. На нее он подвесил котелок, в который налил воды и вывалил туда же тушонку из пяти банок. Спохватившись, послал вдогонку и штук десять кое-как очищенных картофелин.

– Не маловато? – поинтересовался Хэймо.

– Нет, – покачал головой Карл. У нас еще ливерная колбаса имеется и хлеб.

Что и говорить, паек у танкистов был весьма сытным. Под дрова Карл положил несколько смятых советских газет, которые во множестве валялись по всему городу. Он чиркнул спичкой и, спустя пару минут, разгоревшееся пламя уже жадно лизало закопченные бока подвешенного котелка…

Этому ужину немецких танкистов, предшествовал ряд трагических для советского народа событий.

В конце мая 1942 года дивизию передислоцировали в район Фатежа и включили в 48 танковый корпус 4-ой армии. К июню 1942 года в группе армий «Юг» немецкое командование сосредоточило мощнейшую группировку войск, включавшую в себя 35 процентов пехотных и более 50 процентов танковых и моторизованных соединений вермахта на всем Восточном фронте. Такое решение Гитлер принял после майского поражения Красной Армии под Харьковом, когда оборона советских войск на южном участке оказалась ослабленной. В конце июня 1942 года в районах северо-восточнее Курска и Харькова немцы закончили развёртывание ударных группировок для проведения операции «Блау». 28 июня 1942 года немецко-фашистские войска перешли в наступление и прорвали оборону Брянского фронта на стыке 40-ой и 13-ой армий. Следующим утром передовые части 48-го танкового корпуса вермахта, прорвав вторую полосу обороны 40-й армии, ворвались в расположение штаба армии в районе Горшечного. Командование Брянского фронта попыталось ликвидировать прорыв контрударом. Навстречу наступавшим нацистским полчищам выдвинулась специально созданная оперативная группа под руководством командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии генерал-лейтенанта Федоренко. Сражение с 48-м танковым корпусом вермахта шло четыре дня, но, к сожалению, советские войска потерпели поражение. Моторизованная дивизия «Великая Германия», нанесла серьёзный урон 17-му танковому корпусу Красной Армии, который потерял 132 танка из 179…