Михаил Бурлаков - Москва-21

– Логично.

Я ловким движением достаю зажигалку и начинаю дырявить бутылку Aqua Minerale у основания. Завершив процесс, я оставляю ее на полу и в который раз сажусь на корточки между пролетами у ступенек. В любом деле распределение ролей является наиважнейшим фактором, определяющим успех. В нашем же случае успех был предопределён: Леха варил, а я крапалил.

*Уважаемые читатели, здесь изначально должен был быть фрагмент текста, детально описывающий всю технологию процесса, о котором идет речь. Но поскольку публицистика вещь социально ответственная, то спешу сообщить, что данное произведение никого не призывает заниматься подобными вещами, а наоборот предостерегает от этого, и советует лучше читать книжки об этом. К тому же, наверняка, вы и сами все прекрасно знаете*

– Так, готово. Давай, начинай, – полушепотом произношу я.

– Угу, – буркает Леха, затягивается, стряхивает пепел и одним касанием сигареты цепляет плод моего труда, затем дотягивается до бутылки и начинает варить. Продолжая делать свои несложные механические действия, я решаю вывернуть слегка свой внутренний мир наизнанку:

– Слушай, я тут с Катей попал в засаду. Она ведь сейчас с Матвеем, но я так прусь с нее, нереально. Они еще меня всегда гулять с собой зовут. И в школе она мне помогает. Говоря в общем – пиздец и ахуй, не знаю, что с этим делать.

– Хм… – протягивает Леха, выдув первый дым. – То есть ты в неё втюрился? В девушку друга?

И тут пелена спадает, нейронная цепь замкнулась. В жизни часто так случается, что пока кто-то не обратит твое внимание на обстоятельства под прямым углом, твое сознание, то ли случайно тупит, то ли нарочно не хочет даже и близко ничего слышать. Ты будешь с упорством идиота голословно доказывать свою веру в любовь, и лишь докажешь себе обратное. И в результате приходишь к тому, что нервы не восстанавливаются, восстанавливаются только органы дыхательной системы.

– Чёрт возьми, в какую жопу я попал. Я ведь при этом еще начал встречаться с Сашей и теперь даже не могу вкурить, как поступить правильно и чтоб при этом никто не пострадал. Че думаешь по этому поводу, братка?

И я действительно подзаморачиваюсь на этот счет. К нам в этом году перевелась девочка Катя, которая до этого всю жизнь жила и училась где-то в каких-то Хельсинках, а теперь в мгновения ока мы с ней оказываемся в одном классе и я кладу две вещи: глаз на неё и болт на учёбу. Без понятия, чем научно объяснено мое влечение к ней: тем, что по утрам мой младший товарищ любит подниматься раньше меня, или тем, что все мы хотим в этом возрасте самоутверждения, признания и статусности. Однако меня успел обогнать на вираже Матвей, который сразу же предложил ей встречаться. Поэтому, не перестав проявлять к ней знаки внимания и общаясь с Матвеем, я каким-то чудом свалился в этот гадкий омут чувств, изначально носивших созидательный характер. В это же время я начал очень близко общаться с Сашей, лучшей подругой девушки этого самого Лехи, с которым мы в данный момент ютились между пролетами на лестничной площадке крайнего подъезда дома где-то на юго-востоке Москвы. В результате получилось, что я влюбился в девушку одного друга, начал встречаться с подругой девушки другого друга… И меня как-то все это подзагнало. Все получалось примерно, как в той песне Noize Mc:

«Друг подруги телки брата все подруге перескажет,

Та расскажет телке брата, ну, а брат пиздеть не станет»

Лёша заваривает следующую, легкой рукой протягивает мне бутылку и отвечает:

– Слушай, братан, ну решать тебе в результате, сам понимаешь. Я могу сказать только свое мнение. Забей и расслабься. Вот посмотри на меня, мне все вообще похеру. А по поводу этой Кати – мне она сразу не понравилась почему-то. Какая-то она хитровыдуманная, так что ты будь поаккуратнее.

Поаккуратнее… Я, может, и был бы поаккуратнее, если бы в этот же момент не откручивал крышку бутылки и не проглатывал в себя 0,5 густого едкого дыма. Но выбор сделан, а дыхание задержано секунд на семь.

Как только я заканчиваю процедуру, мне сразу становится как-то проще.

– А знаешь что, погнали сегодня в кино!

Через несколько минут каннабинол начинает оказывать влияние на центральную нервную систему и меня слегка поднакрывает. Седатив начинает работать. Кровь разносит по организму психоактивное вещество, потребленное в обильном количестве, и все сразу становится так неважно. Неважно кто с кем встречается, кто в кого влюблен, кто чего хочет и все остальное. Остается лишь пустая лестничная клетка с маленьким приоткрытым окном-форточкой, сквозь которое струится весна, манящая нас покинуть помещение и отправиться навстречу неизбежному. Стоит один раз попробовать крепкий галлюциногенный, как приоритеты в жизни сразу меняются. Мы скуриваем еще немного и продолжаем вести беседу.

Хотя я и слыхал про то, что у стен есть уши, однако я никак не ожидаю того, что происходит дальше. Метрах в пяти от нас распахивается дверь, выводящая к лестнице из холла с лифтами, и на пороге показывается мужик лет сорока в трениках, тапках, майке-алкоголичке, такой характерный типаж, очевидно решивший так не вовремя для нас выйти покурить. Видя нас, он останавливается как вкопанный, явно не ожидая нас здесь увидеть, потом начинает смотреть то на нас, то на бутылку в руках у Лехи, то снова на нас. Далее он начинает вещать, издавая шумы и помехи, как старое сломанное радио, потихоньку переходя от спокойного и удивленного голоса, до орущего в полную силу баса:

– Вы че… совсем охерели торчки долбанные?! Наркоманы мать вашу! Вам что тут наркопритон?!

Мы с Лехой, даже не переглянувшись, интуитивно решаем спасаться одинаково. Я хватаю оставшийся кусочек квинтэссенции зла текущего момента, он бросает бутыль, и мы со всех ног бросаемся бежать вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки и громыхая металлическими перилами. Слышно, как мужик бежит за нами, изрыгая трехэтажным матом всевозможные проклятия, но в скорости он нам явно проигрывает, потому что нет быстрее человека, чем школьник, которого спалили за чем-то противозаконным. Выбивая ногой входную дверь, мы убегаем на несколько сот метров от подъезда и прячемся за другим домом.

– Бля, это пипец! – с легкой отдышкой выдыхаю я. – Как?!

– И не говори, откуда он выполз вообще, тихо все ж было.

– Че он вообще наехал на нас? Ахах, – меня вдруг прорывает на безудержный смех откуда-то изнутри, и я, поддавшись, заливаюсь им.

Глядя на меня Леха тоже не может сдержаться, и мы оба начинаем катиться со смеху, прижимаясь спинами к бетонной стене дома. Мы угораем и гогочем во весь голос, согнувшись в три погибели. Слезы заливают мне глаза, но я все равно не могу остановиться, настолько это весело.