Анатолий Королев - Страж западни [Повесть]

Между тем негр выносил на сцену картину с натюрмортом: корзинка, полная фруктов. Галецкий стрелял в картину, и оттуда на поднос сыпались персики, сливы, виноградные гроздья, апельсины. Девушка-ассистентка, сменившая свой гладиаторский наряд на полосатое трико, несла поднос между рядами. Публика тянула руки за фруктами. Умберто тоже успел схватить из-под носа соседа аппетитный персик и, осторожно надкусив, обнаружил, что персик свеж и нежен, словно только что из Елисеевского магазина на Невском проспекте. В зале резко запахло кожурой апельсинов.

Не теряя темпа, Галецкий продолжал нагнетать чудеса. Протянув карточную колоду зрителю из первого ряда, он предлагал взять наугад любую карту, оторвать для метки ее уголок и сохранить у себя для контроля. Другому зрителю артист подносил горсть гвоздей и просил на любом выбранном из горсти гвозде сделать отметку. Карту, выбранную зрителем, с оторванным уголком Галецкий демонстративно рвал на мелкие кусочки и на глазах публики сжигал обрывки. Девушка-ассистент, уже в леопардовой шкуре через плечо, вручала магу-артисту футляр, из которого тот доставал сияющий серебром старинный пистолет, затем смешивал порох с пеплом сожженной игральной карты, насыпал смесь на полку, закладывал вместо пули гвоздь, помеченный зрителем… Долго делился в стену. Выстрел! И на стене под «ах!» всего зала оказывалась только что сожженная на глазах публики карта, та самая, с оторванным уголком, вбитая в стену меченым гвоздем. Зритель из первого ряда приглашался на сцену и прикладывал свой контрольный уголок к карте. Та самая!

Только здесь Бузонни смог в изнеможении откинуться на спинку кресла и перевести дыхание. Он знал в общих чертах секрет этого эффектного трюка, придуманного когда-то великим кавалером Пинетти де Мерси (1750 около 1801). Фокус этот проделывается так: получив от зрителя игральную карту с оторванным уголком, артист незаметно накладывал ее на другую карту точно такой же масти и достоинства, и тщательно копируя линию обрыва, обрывал уголок дубликата. Одна из карт пальмировалась (пряталась в рукав), а другая публично разрывалась и сжигалась. Благодаря особенному устройству пистолета, заряженный меченый гвоздь не выстреливался, а незаметно падал на ладонь фокусника. Гвоздь и карта передавались ассистентке в ту самую минуту, когда она относила футляр от старинного пистолета за кулисы. Здесь наступал самый ответственный момент. Артист, отвлекая внимание публики на себя, смешивал пепел сожженной карты с порохом, насыпал смесь на пистолетную полку, а помощник за специальным экраном, который с самого начала представления стоял на сцене, замаскированный под боковую стену, прибивал меченую карту меченым гвоздем к настоящей боковой стене и прикрывал прибитую карту маленьким матерчатым клапаном под цвет фона, Тем временем Галецкий целился в противоположную сторону, помогая помощнику быть незамеченным. Зал замирал в ожидании выстрела, взгляды приковывались к сверкающему в свете люстр и фонариков дуэльному пистолету. В это время экран со сцены потихоньку убирался, фокусник, внезапно передумав, стрелял в противоположную сторону. Помощник, дергая за длинный шнур, одновременно с выстрелом срывал матерчатый клапан, и на стене являлась публике «сожженная карта» с оторванным уголком и вбитая в стену меченым гвоздем…

Фокусы с пистолетами и стрельбой Галецкий закончил фантастическим трюком «расстрел». Трем офицерам из первых рядов были предложены на выбор несколько армейских пистолетов и пули. Бузонни особенно запомнился покрасневший от смущения молоденький поручик, который, выбрав браунинг, зарядил обойму одним боевым патроном, нацарапав, как и два других офицера, специальную метку на пуле. Из оркестровой ямы раздалась тревожная дробь одинокого барабана. Офицеры, волнуясь, прицелились в Галецкого и по его команде нажали курки трех пистолетов. Грянули выстрелы — и что же… артист держал пули в зубах. По залу прокатилась волна возбужденных вскриков. Галецкий нарочито медленно выложил пули на поднос ассистента, и негр понес их на досмотр господам офицерам. Разумеется, все три пули оказались те самые, меченые. Умберто невольно подумал о своем балагане для простофиль, пропахшем псиной. Молоденький поручик с тремя звездами на погонах пожимал плечами и растерянно вытирал платком вспотевший лоб.

Трюк с пулями в зубах открывал феерию, посвященную знаменитому французскому иллюзионисту Этьену Роберу Удену (1793–1863)… К Галецкому по воздуху подлетала волшебная палочка и делала супле-се (кульбит). Раскланявшись, он осторожно, словно горячую, брал палочку в руку. Первый волшебный взмах — и в его свободной руке появилась бутылка шампанского вина «Абрау». Ассистенты уже стояли наготове с подносами, заставленными бокалами. По заказу публики Галецкий разливал из одной и той же бутылки шампанское, водку, сидр, ликер, коньяк, ассистенты спускались в зал и разносили полные бокалы среди зрителей. Умберто Бузонни и тут сумел, потеснив соседей, выхватить с подноса бокал с тягучей жидкостью. Это было настоящее «Божоле» самого превосходного качества. Спохватившись, что к поданному вину нужны фрукты, Галецкий второй раз взмахивал магической палочкой, и из ящика с землей, уже поставленного негром на мраморный столик, на глазах у всех вырастало апельсиновое деревце.

Сначала из земли проклевывался зеленый росток, затем появлялся свежий побег, деревце росло по минутам, от ствола вытягивались веточки, на них набухали почки, из почек разворачивались свежие листочки, апельсиновое деревце шелестело листвой, среди которой появились спелые плоды. Галецкий собрал апельсины, и девушка-ассистентка опять с полным подносом спустилась к зрителям, но, приметив вскакивающего с места итальянца, на этот раз бесцеремонно обнесла Бузонни фруктами.

Аплодисменты уже звучали потише. Мало-помалу могущество Галецкого приводило публику в оцепенение. Это искусство казалось сатанински-всесильным, и Бузонни невольно разделял страх. Теперь он, кажется, понимал, почему два русских купца спьяну купили на пару за бешеные деньги знаменитую свинью у клоуна Танти-Беачни из цирка Саломанской и эту замечательную свинью съели в ресторане «Эрмитаж», где повара приготовили из нее отменное жаркое. Свинья была еще вкусней оттого, что умела танцевать вальс, ходить на. задних ножках, стрелять из револьвера и прыгать через огненные обручи…

Почувствовав напряженную тишину в публике, артист Галецкий непринужденно спустился в зал с колодой игральных карт. С безразлично-любезной улыбкой, загримированный под оперного сатану из «Фауста», он продемонстрировал зрителям целый каскад карточных манипуляций.