Анатолий Королев - Страж западни [Повесть]

— Эй, Лахотин, — окликнул Алексей Петрович извозчика.

— А Лахотин-то помер вчерась, ваше благородие, — оглянулся извозчик.

— А отчего помер? — спросил, помедлив, Муравьев.

— В пьяном виде жеребчик забил, прости господи. Голову ему растоптал в деннике.

— Какой жеребчик?

Вопрос был нелеп.

— Дурной Голубок, двухлеток. Горяч шибко. Совсем сумасшедший жеребчик, а тот возьми да в пьяном виде полез целоваться.

Птичье имя дурного жеребца поразило штабс-капитана едва ли не больше, чем внезапная смерть пьяницы Агапа Лахотина. В этом имени — Голубок — ему вновь почудился указующий перст судьбы… «Надо же! И тут голубь». Капитан нервно пососал щеточку усов на верхней губе и оглянулся.

…Поначалу, узнав от Лилового о почтовом голубе-связном из-за линии фронта от красных, Муравьев растерялся. Голубь мог прилететь на любую из опустевших за два года гражданской войны городских голубятен (как выяснилось потом, их в Энске было около пятидесяти). Но ведь птица могла прилететь и просто на свой двор, на знакомый чердак, к любому дереву наконец! Ориентиры — песок вселенной! Нельзя же для перехвата поставить часовых к каждому кусту.

Попробуй поймать блоху под облаками!

Недаром голубиная почта — одна из самых коварных уловок в истории разведсвязи. Например, использование почтовых голубей было настолько общепринятым средством связи с агентурой, что всем воюющим частям и Антанты и Германии приказывалось стрелять по голубям, летящим в сторону противника. Напротив, голубей, летящих от противника в тыл, было строго приказано ловить и под усиленной охраной доставлять в штабы, разведчикам. Так, Алексей Петрович на галицийском фронте сам осматривал несколько мертвых птичьих тушек с секретными донесениями вражеской агентуры на лапках.

За поимку живого голубя в русской армии, как и в германских частях, выдавалось денежное вознаграждение или спирт. Захват почтового голубя живьем имеет иногда даже большие последствия, чем арест агента.

Итак, узнав от Лилового о пернатом красном посланце из-за линии фронта, штабс-капитан вернулся в свой кабинет в состоянии глубокой задумчивости. Он даже попросил дежурного телефониста не беспокоить его звонками и долго просидел над пустым столом. Он не знал, что и предпринять. Он даже сломал в раздумьях свой любимый карандашик с золотым тиснением, а потом машинально с отсутствующим лицом пытался сложить обе половинки в прежнее целое — все это говорило о необычайном замешательстве.

Муравьев хорошо понимал, что перехватить большевистского почтаря значило не только помешать подполью выступить с оружием в руках в тот самый день икс, но и упредить контрударом внезапный рейд-бросок противника на Энск. Этого проклятого голубя надо было поймать, подстрелить, загнать в угол во что бы то ни стало!

Штабс-капитан выбросил сломанные половинки карандаша и, вызвав в кабинет Лилиенталя, потребовал от него в полчаса составить справку о почтовых голубях… Повадки, слабые места, способы использования в почте и прочее.

Вскоре на его стол была положена коротенькая информация, отпечатанная ремингтонисткой: «Современная почтовая порода выведена в Бельгии. Обычный почтовый голубь способен пролететь по трассе за день и при попутном ветре… (цифра была отпечатана неразборчиво, и Муравьев поставил здесь знак вопроса). Зерноядные. Лесные горлицы вьют гнезда на деревьях. Тип развития птенцовый. Моногамы… („Да что они, смеются надо мной?!“) Самцы окрашены ярче самок… Активно использовались на театре военных действий европейской войны…»

Муравьев резко, с досадой отложил сомнительный листок о почтарях и вдруг увидел еще одну бумажку на своем столе, которую он до этого не замечал… Действительно в тот памятный день Алексею Петровичу повезло, во всяком случае, он так сам считал до некоторого времени.

На бумажке был представлен для цензурного просмотра и разрешения к печатанию текст афишки, предлагавшей жителям Энска нижеследующее:

«Птица-убийца! Живая мифическая гарпия! Жуткий пернатый хищник тропических джунглей Амазонии! Показывается ежедневно всемирно известным артистом, настоящим итальянцем Умберто Бузонни в фойе синематографа „Арс“. Зрелище вполне благопристойно для женщин и детей, а также для лиц духовного звания».

Прочитав сию афишку, Алексей Петрович откинулся на спинку кресла и глубоко задумался, в его голове появилась одна весьма странная, на первый взгляд дикая и нелепая, и все же не лишенная оригинальности мысль.

«А что, если?..»

Алексей Петрович порылся в памяти.

Гарпия в переводе с греческого — похитительница. В древнегреческой мифологии это крылатая женщина-чудовище, богиня вихря с женской головой и туловищем хищной птицы.

«…слепой Финей взмолился о пощаде».

Детское воспоминание ясно шевельнулось перед штабс-капитаном: маленький мальчик стоит на коленях перед раскрытым книжным шкафом, на полу у его ног — толстый кожаный том; мальчик осторожно переворачивает страницы…

«…слепой жалкий старик оказался царем Фракии Финеем. Это его наказали боги, превратив царский город Салмидесс в пустынное кладбище. Злоупотребляя божественным даром прорицания, Финей раскрывал людям тайны судьбы, и боги, поразив его слепотой, вдобавок наслали на царский дом и город двух чудовищных гарпий, полудев-полуптиц, которые пожирали со стола царскую пищу, а город загадили нечистотами. Поведав аргонавтам об этой страшной каре, слепец взмолился о пощаде, но только герои приготовили богатую трапезу, как в дом влетели разгневанные гарпии. Все их тела покрывала блестящая и крепкая, как сталь, чешуя. На головах вместо волос двигались, шипя, ядовитые змеи. Лица гарпий, с их острыми, как кинжалы, клыками, с губами красными, как кровь, и с горящими яростью глазами, были так ужасны, были исполнены такой злобы, что герои на миг замерли от ужаса…»

Странную мысль свою Алексей Петрович несколько раз отгонял, по она упрямо возвращалась.

«А все же, что если устроить летающую ловушку?»

Автор афишки и владелец экзотической птицы находился в тот момент в коридоре штаба, дожидаясь разрешения, и Муравьев, поколебавшись, пригласил его в кабинет для весьма странного разговора.

Итальянский артист Бузонни оказался круглым усатым господином с юркими плутоватыми глазками и багровыми апоплексическими щеками. Он хотя и плохо говорил по-русски, но отлично понимал все, что ему говорили.

И все же он никак не мог понять интерес штабс-капитана к гарпии.

— Да, — отвечал итальянец, — Цара ручная птица, почти ручная. Да, она может летать, крылья ей не подрезали. Иногда я отпускаю ее на свободу, и она всегда возвращается к клетке. Цара боится далеко залетать.