Иван Головченко - Черная тропа. Повести и рассказы

- Вы должны осторожно допросить обоих, не прибегая к такой крайней мере, как арест. Придумайте для этого любой предлог. Скажите, что опрашиваете всех, кто знал Конигина, или что-либо другое. Рекомендовал бы сначала поговорить с Феней… кстати, как ее фамилия?

- Чумакова.

- Так вот, рекомендую сначала поговорить с Чумаковой. Женщины зачастую более эмоциональны и поэтому скорее себя выдают. А пока - продолжайте наблюдать за обоими. Коль на них упала тень подозрения, надо либо снять ее, либо доказать их виновность. Завтра же с утра займитесь Феней. Или днем, как будет удобнее. Вызовите ее, когда Нестеренко будет на работе.

- Будет исполнено, товарищ полковник!

- А теперь отдыхайте. Мы с майором тоже сейчас отправимся на покой.

Хрупкая пышноволосая девушка смотрела на капитана Васильева со смешанным чувством удивления и тревожного ожидания.

Как вести себя с Феней Чумаковой, капитан обдумал заранее, но сейчас ему пришла новая мысль: начинать не с вопросов, а заставить девушку разговориться.

Он не спеша прикурил, потянулся к стоящей на краю стола пепельнице, чтобы бросить в нее обгорелую спичку, и, словно невзначай, отодвинул локтем лежащий на столе листок бумаги.

- Моя приколка! - воскликнула девушка и растерянно взглянула на Васильева. - Но… почему она у вас?

Сердце Васильева учащенно забилось: «Выдала себя!»

- О чем это вы? Ах, об этой штучке! - возможно беспечнее сказал он и, словно рассматривая приколку, завертел ее в руках. - Действительно, милая вещичка! Это что, черепаха?

- Самая настоящая! Гарнитур у меня целый, подарок… - Феня вытащила из своих пышных волос вычурно изогнутый гребень. Ее лицо сияло простодушной гордостью.

- Плохо же вы с подарками обращаетесь! - усмехнулся Васильев. - Тем более что, наверное, поклонник преподнес?

- Это для вас должно быть безразлично. Кто дарил, тому и знать…

- Нестеренко, например? - в упор спросил капитан. Лицо Фени залилось краской, и в голосе прозвучал вызов:

- А если и Нестеренко, так что?

- Ничего особенного. Плохо только, что он из-за вас прогуливать начал! Он с вами был позавчера?

- Может, и со мной.

- Не может, а точно - с вами!

- Похоже, что вы за девушками стали наблюдать? - насмешливо спросила Феня. - Что-то не слышала о такой должности! Или новую завели?…

- Напрасно, гражданка Чумакова, уклоняетесь от прямого ответа. От него многое для вас зависит! - холодно, сразу меняя тон, сказал Васильев.

- Странный разговор вы ведете со мной, начальник! Сказали бы уж прямо, что нужно?

- Я прямо и спрашиваю, только вы уклоняетесь от ответа. Повторяю: где вы были с Нестеренко позавчера вечером и что делали?

В комнату вошел полковник Снежко и присел у одного из столов, делая вид, будто углубился в изучение каких-то бумаг. Феня окинула его лишь мимолетным невидящим взглядом. Взмахнув ресницами, чтобы согнать навернувшиеся слезы, она зло ответила:

- Коли не стесняетесь про такое спрашивать, отвечу: спал у меня Василий.

- Значит, вы признаетесь, что были с ним вдвоем?

- Известно, вдвоем, третий тут, небось знаете, лишний!

- А приколку где потеряли?

Лицо девушки быстро менялось - в светло-карих глазах все ярче разгорались злые огоньки.

- Вы же нашли пропажу, вам и знать! - отрезала она.

- Я-то знаю, а вот вы припомните.

- И голову ломать не стану! Не одинаково, где обронила? Коли такое стряслось, так и голову потерять было можно!

- Что же, собственно, стряслось? - насторожился Васильев.

Девушка ответила не сразу. Она смотрела на Васильева широко раскрытыми глазами. Ее переплетенные пальцы хрустнули.

- Ой, не могу я об этом и вспомнить! - внезапно всхлипнула она.

Поднявшись из-за стола, полковник сделал капитану Васильеву предостерегающий знак и подошел к Фене со стаканом воды.

- Выпейте, - мягко сказал он, - расскажете, когда немного успокоитесь.

- Да нет, уж лучше сразу… все равно перед глазами стоит. Так страшно получилось, что люди и не поверят, если им рассказать… Ведь о Конигине мы говорили, когда на него наткнулись!

- Попробуйте, Феня, рассказать все по порядку, - попросил полковник.

- Ну, переночевал у меня Василий, а утром, только светать стало, я выпустила его, чтобы соседи не видели, и пошла немного проводить. Думала, проведу до конца поселка и вернусь. Только Вася разговор один затеял… - девушка замялась.

- Не стесняйтесь, все, что вы расскажете, останется между нами, - успокоил ее Снежко.

- Чтобы понятно вам было, я про себя, товарищ полковник, скажу: дурной какой-то характер у меня получился. Наверное, это через жизнь мою неустроенную. Отец и мать умерли, когда я маленькой была, без присмотра и слова доброго у тетки я воспитывалась. Вот и тянет меня на людскую ласку, прилепиться сердцем к кому-нибудь хочется. И так, чтобы всю душу отдать, чтобы никакой неправды не было. Теперь-то я знаю, что мечты эти к жизни не подходящие! Вот рассказала я Василию, как долго страдала за Конигиным, а ему в сердце будто заноза вошла. Все допытывается про него, все думает, что я от него что-то скрыла… В этот раз тоже так получилось. Сказала я ему, что неаккуратно он ходит, что лучше бы, чем пить, на приличный костюм деньги отложить, а он и взбеленился: «Жалеешь, что с рабочим человеком связалась? По тому офицеру своему до сих пор страдаешь?» Ну, и всякие прочие слова. Так с разговором этим до перекрестка дошли. Василий первый заметил, что у дороги кто-то лежит. Мы еще посмеялись с ним, думали, пьяный. Даже мимо хотели пройти. Но только что-то будто в сердце кольнуло, словно за руку кто взял и повел к месту этому страшному… Не помню уж, как потом бежали, как в аптеку вскочили, чтобы в милицию позвонить. У Васи так зубы стучали, что провизорша вместо него в трубку говорила. Вот и все. Что же вам еще сказать?

Тяжело переводя дыхание, девушка умолкла.

- А не припомните ли, Феня, в котором часу вы с Нестеренко шли к себе домой? - спросил полковник.

- Темнеть уже начало, а в каком часу - точно не знаю.

- Какая-нибудь машина вас обогнала?

- Снигирева, экспедиторша, капусту к себе везла.

- А когда мимо перекрестка проходили, там кто-нибудь стоял?

- Мужчина в военном и женщина одна.

- Вы их знаете?

- Мужчина стоял спиной, а женщина отвернулась…

- Почему же вы сказали: «и женщина одна»? Это слово «одна» указывает, что вы ее узнали, даже несмотря на то что она отвернулась?

- Я ее в лицо только знаю, с другого поселка она.

- Почему же вам запомнилось ее лицо? Вы с нею сталкивались раньше? Припомните, Феня, это для нас очень важно!

- Она с гитлеровцами во время оккупации хороводилась. Шиковала больно - вот и запомнилась.

- А может, вы слышали где-нибудь ее фамилию? - допытывался полковник.