Ная Геярова - Слёзы навий

Ника быстро отвесила поклон и торопливо направилась к выходу. Вышли следом Аглая с Тимиром. Тихон скрылся еще до того, и Ника успела заметить его входящим во вторую хату, пристроенную к дому Данки. Поежилась от ветра, кутаясь в плащ.

— Постой! — выскочила следом хозяйка. — Нехорошее я в Радомире увидела. Коли горячка в голову стукнет, никто из сельчан не выйдет. Вы уж поосторожней будьте. — Она вздохнула. — Хорошая ты, хотя и сидит в тебе чуждое, озлобленное.

Ника распахнула глаза. Та, о ком говорила Данка, зашевелилась внутри, зашипела.

— Брось ты, брось, — замахала руками хозяйка. — Не держу на сердце зла на дела, содеянные тобой. Тш — ш — ш, никому слова не скажу, — и уже обращаясь к самой Нике: — Бабка моя ведьмой знатной была. — Данка вздохнула. — Во Времена Ухода сгинула. Кто успел, за грань ушел, а кто не успел… Так и осталась одна. По степям шла, в аулах чужих мыкалась, кто лепешки кусок даст, кто и переночевать пустит. А потом меня обоз торговцев подобрал. По всему Велимиру колесили, а когда сюда пришли, я и осталась. — Она задумчиво улыбнулась. — Добра я в жизнь свою не видела. А здешний мужичок на меня глаз положил. Страшный да горбатый, зато милостивый да ласковый. Двор — то его. И хозяйство его, — вздохнула. — Недолго вместе прожили, коротка жизнь его была. А это мне осталось.

Стукнули от ветра ставни, Данка подошла, прикрыла. Остановилась присматриваясь, послышалось тихое: топ — топ. Да никого не видно. «Видать, показалось», — решила Данка и вернулась к Нике.

— Подруга твоя уж в доме. И ты иди, прохладно, отдохнуть вам надобно. До Обители далече, а там уж как сложится, неведомо!

Ника удивленно посмотрела на Данку. Та оглянулась, поправила сползшую с плеч вязаную шаль.

— А то неведомо, куда тебя дорожка ведет. И паренек ваш темный — претемный. Сила в нем, да неподвластная. Дайте боги вам до Обители дойти. — Данка перекрестила Нику. — А озлобленную, что в тебе, не слушай. Обида в ней вековая, вот и бродит. Да ты не бойся, без силы чуждой сама все можешь решить и сделать. Не слушай мыслей сторонних, не соглашайся на уговоры темные.

Нике внезапно захотелось прижаться к Данке, уткнуться в плечо и рассказать все, что чувствует, про боль, про Стаса.

Данка покачала головой.

— Не могу помочь. Видеть — вижу. Все, что и осталось от дара бабкиного. А уж помощи… Нет во мне ни сил, ни ведовского, только глаза видящие. — Она обняла Нику. Тепло разлилось по телу. — Молиться буду за тебя. Авось кто и услышит. Хотя та, что в тебе, уж давно могла бы всех отмолить. Да, видать, недосуже…

Она погладила Нику по растрепанному ежику волос.

— Дивная ты, — коснулась губами лба. — Ну иди.

— Спасибо тебе, Данка, — шепнула Ника и скользнула в темноту ночи.

— Иди — иди, — вслед ей покачала головой Данка и совсем тихо прошептала: — Иди своей дорогой, Верховная, оставь девочку.

В ответ ей Ника внезапно остановилась у самой двери, оглянулась, и глаза ее клубящейся тьмой сверкнули на Данку. Губы скривились в усмешке, преображая лицо, в котором теперь уж и не видно было самой Ники.

— Мое моим и будет, — сказала тихим шелестом, но Данка услышала, схватилась за сердце.

— Господи, не виновна она!

— Так и я не виновна!.. — лязгнула зубами преображенная, и взгляд ее скользнул в сторону от Данки. Она криво усмехнулась.

— И ты здесь!

Хлопнула в ладоши, и за кадкой у дома проявился растерявшийся домовой. Данка глаза выпучила.

— Вот так — так!

— Извиняюсь, — шаркнул Тихон ножкой. — Никак не хотели подслушивать, вышло — с так — с, — воровато оглянулся и бросился к домику, где остановились с Тимиром.

Громко рассмеялась заходящая в избу Ника. Данка испуганно перекрестилась. А в ночном небе раздалось звенящее карканье.

Аглая сидела, поджав под себя ноги. Жался к груди хорь. Зевал, широко разевая пасть. Аглая погладила его между ушей.

— Как думаешь, Радомир сюда заявится?

Ника пересекла комнатку, взяла у печи ухват, покрутила в руках и сунула Аглае.

— Меж глаз! Без разговоров.

В печи догорали дрова. Тонкая лучина в углу у божницы давала тусклый свет, трещала. Аглая скинула плащ, расстегнула ремень, бросила его на лавку и стянула с волос жгут. Хвост рассыпался по плечам.

В комнате тепло. И, наверное, было бы хорошо, если бы не тяжесть на душе. Аглая села рядом с Никой.

— Ну и попали мы. — Зевающий на подоконнике хорь поддерживающе пискнул.

— И не говори, — кивнула подруга. И тут же горестно добавила: — Хотя бы живы! В отличие от некоторых.

Аглая ухват отставила в сторону.

— Я всю дорогу думала. Ника, а может, и не было Стаса. Почудилось. Ты посмотри, какой тут мрак творится. Всяко же бывает. Стас не один ушел. С ним Рита и… Игнат. Тогда, выходит, они все… Но ты же видела только Стаса.

Ника посмотрела на подругу. Каждая за свое переживает. Аглая не видела, она надеется. Ника видела, у нее надежды нет. И плевать ей, что там с Ритой и Игнатом. Может, и они… а может, и нет. Но то, что Стас мертв, она знает точно.

— Может, и почудилось.

Далеко за высоким забором взвыли волки. Нике показалось, что это она, сердце ее взвыло, тоскливо и тяжко, надрывно напрягая связки. Гулко ударила ставня, и в окно постучали. В их окно. Ника вздрогнула, Аглая схватилась за ухват, хорь, спокойно дремавший на подоконнике, взвизгнул, спрыгнул и кинулся под лавку. Уже оттуда начал зловеще пищать.

— Черти бы тебя взяли! — выругалась Ника, всматриваясь в темень окна. Там сидел ворон, отстукивая клювом по стеклу. — Пшел отсюда.

Аглая нервно засмеялась.

— Испугал гаденыш.

Ника отшатнулась от окна.

«Уходить надо».

«Заткнись».

«По нашу душу вороны слетелись».

Ника подхватила плащ со спинки кровати.

— Выйду я, Алька, душно мне, воздухом подышу.

Аглая с сочувствием посмотрела на подругу. На то, как та дрожащей рукой открывала дверь.

— Не можем мы ей помочь, — тихо прошептала она вылезшему из — под лавки и теперь тревожно озирающемуся хорю. — Стаса она видела. И я видела.

Зверек юркнул к Аглае, влез по ноге на руку, потом на плечо и уткнулся в волосы.

— И где — то там Игнат.

Ветер не сильный, но пронизывающе холодный, пробирался под плащ. Скрипели старые деревянные жерди ворот. Страж на верхотуре зевал, иногда поглядывал на одиноко стоящую внизу девушку.

Руки мерзли, хотя было не по — осеннему тепло. Ника прятала их под плащ, но и он не грел. И тогда она всматривалась в окостенелые бледные пальцы, пытаясь вызвать то, что было в ней.

За воротами завыли волки, тоскливо, громко. Следом за ними чуть слышно взвыла Ника. От боли, от тоски.

И он все — таки появился — крохотный смерч в ладони.

«Я могу его вернуть? Ведь есть же сила. Твоя сила! Помоги!»