Абрахам Меррит - Мир приключений, 1929 № 05-06

День склонялся к вечеру. Большинство заблудилось в обширной области Н‘горо ханга, «Царстве голода», Беспокойство томило всех, как черная туча. Они считали партию уже сомнительной, многие думали, что она проиграна и боялись, что Лума уже вошла в деревню под руку с супругом.

Али все еще сидел в своем глубоком тайнике. Терпеливо сидел, уверенный, что Лума появится. Он не мог определить часа, потому что густые ветви, которыми он прикрыл сверху яму, оставляли внутренность ямы в полном мраке. Он не знал, что мрак в это время наступил уже в действительности. Он в восторге ждал, когда боготворимая, гордая Лума упадет в его любящие объятья, как дар небес.

Вдруг он услышал наверху какой-то шум. Али вскочил, как наэлектризованный и страстно протянул к Луме руке.

Свод из сучьев провалился под тяжестью мягкого, тяжелого тела.

— Лума! — крикнул Али, обнимая в экстазе падающее тело. Но вместо гладкой кожи он обхватил лохматую, мускулистую массу, тяжесть которой бросила его на землю. Вместо любовного шопота раздалось угрожающее, злобное рычание, от которого застыла кровь в жилах Али. Вместо ожидаемой ласки, сильная лапа нанесла ему в грудь смертельную рану. Разозленная львица наносила ужасные удары своему товарищу по узкому брачному покою, и жаждавший любви Али чувствовал, как под ее дикими прыжками и ужасными ласками уходила его жизнь.

Хитрее других, обращавшихся за помощью к богам, оказался Бауцири, просивший помощи у демонов. На круглой полянке в лесу стояло деревянное изображение Маона Сопигул, великого демона. К его ногам сложил Бауцири свои жертвоприношения. Потом, бормоча заклинания, он четырнадцать раз обошел фигуру демона, и после четвертого, седьмого, одиннадцатого и четырнадцатого круга закапывал в землю сверкающую жемчужину.

Маон Сопигул приветливо улыбнулся, как беззубая, старая женщина, когда Бауцири принес ему в жертву подарки и, скаля зубы, указал на тропинку, по которой направлялась Лума. Она должна была уже очень устать и обессилить. Это Бауцири мог прочесть на лице великого Маона.

Лума снова пришла в себя и сидела во мраке под священным деревом, на стволе и ветвях которого висели фетиши, резная слоновая кость и другие дары благочестия.

Лунный свет, проникавший через листву, призрачно освещал лес.

Лума выбилась из сил и ей было страшно Здесь одной, среди демонов и духов, и у нее не было ее копья, чтобы защититься от львов и шакалов. Каждый шорох заставлял ее вздрагивать и бояться нападения, а наступившая затем тишина наводила на нее ужас. Лунный свет ткал во мраке бледные пугающие очертания, и они угрожали ей. Она уже не думала больше о том, что загнало ее сюда. Теперь она всем своим существом стремилась к человеку, который спас бы ее от этих мук, защитил бы, снова дал бы ей покой и довел до дому.

Так сидела она, сама не зная, как долго, в страхе и ужасе. Вдруг затрещали сухие ветви, точно в чаще пробирался дикий зверь. Лума в ужасе вскочила. Теперь ее участь была решена! С быстротой молнии пронеслись в ее голове события сегодняшнего дня — ее бегство от унижения. — и с такой же быстротой молнии надежда, что может быть один из ее преследователей находится вблизи, придет к ней на помощь, спасет ее от ужасной смерти. Бауцири, да, смело сильный Бауцири, не боявшийся львов, выходивший им навстречу и убивавший их копьем!

Чувство самосохранения, желание жить вспыхнули в это мгновение со страшной силой, как пламя вулкана. Голосом, полным страха, в котором звучали все ее страдания. Лума громко закричала среди темного леса, точно в этом крике было все ее спасение!

— Бауцири! Бауцири!

И там, откуда раздавался пугающий ее шорох, вдруг раздвинулись кусты, показалась человеческая фигура, и залитый лунным светом Бауцири закричал сильным голосом:

— Лума! Лума!

И Лума побежала ему навстречу и ответила со всем пылом проснувшейся жажды жизни, ликуя и вкладывая всю свою душу в этот зов к своему спасителю:

— Бауцири! Бауцири!

Молча отправились они в обратный путь. Сильная рука Бауцири обнимала Луму. Теперь он был ее муж и покровитель. Он резко свистел «Виии, Виии!», чтобы спугнуть с их пути злых духов и демонов.

Гордый своей победой и своей прекрасной женой, вошел он с ней в деревню, где с ликованием встретили молодых супругов и проводили в празднично-разукрашенную хижину.

Очерк д-ра В

Есть нервные заболевания — прямые результаты напряженности культурной жизни, и эти заболевания, обычно, вызывают только сочувствие. Но есть и другие, не особенно серьезные, и в таких забавных формах, что страдающие усердно скрывают недуг, чтобы не показаться в смешном виде. По правде говоря, почти все люди страдают маленькими нервными привычками, хорошо знакомыми докторам и классифицированными под длинными научными названиями. Некоторые, например, страдают нерешительностью. Человек никак не может решить, какой ногой ему сначала ступить, чтобы перешагнуть порог. Иной раз больной подобной болезнью доходит до того, что не может сдвинуться с места. Это уже сильная степень, но поразительно многие из нас страдают этой формой нервной болезни, (folie de doute) хотя бы слегка.

Далее мы, например, выходим из дому и захлопываем за собой дверь. Мы слышим, как щелкнул замок, но непременно должны обернуться, толкнуть дверь и убедиться, что она закрылась. Или тушим свет, уходя из комнаты, но мгновение спустя возвращаемся, чтобы убедиться, что свет потушен. Единственное утешение нам это то, что знакомые наши несомненно проделывают то же самое. Но здесь на лицо явные симптомы психостении. Другое проявление легкого нервного расстройства состоит в том, что вы непременно должны дотронуться до того или иного предмета. Вы, например, должны тронуть каждый столб уличного фонаря или каждый третий столб. Или же должны наступить па определенный камень панели, или избегать таких — то и таких — то мест этой панели. Есть много разновидностей этих маленьких трюков и вы, вероятно, не замечаете их, пока случайно не пропустите своего столба или камня. Тогда вы возвращаетесь, чтобы коснуться этих предметов. Но, быть может, у вас слабость совершенно другого рода и вы бессознательно проделываете фокусы с числами. Есть несчастные люди, которые непременно должны досчитать до такого-то числа прежде, чем предпримут что-нибудь.