Абрахам Меррит - Мир приключений, 1929 № 03-04

Мутный образ пятном выдвинулся из темноты… Он вгляделся: крысиная голова, неестественно большая, с оскалом зубов в разинутом рту. Он отмахнулся, — пятно потонуло во мраке. Кто-то вздохнул за спиною и тронул его влажной ладонью… Он закричал еще раз таким жалобным, совсем звериным криком. Потом мрак наполнился невнятными шорохами, вздохами, движением смутных контуров.

Теперь Гейслер говорил откуда-то из дальнего угла:

— Попробуйте поставить себя на место тех сотен тысяч, которых будут травить вашими газами…

И запекшиеся губы выдавили жалкий ответ:

— Да, это страшно — умирать… Потом наступил хаос и забвение.

Только к вечеру следующего дня лаборатория была очищена от газов. В первой комнате нашли мертвую собаку в клетке. Вся кожа ее была покрыта волдырями и язвами, шерсть, висевшая клочьями, почернела и истлела. Морда была оскалена в судороге предсмертного воя.

Краны у баллонов с газом оказались отвернуты: служитель, заменявший старого Густава, исчез.

Розыски показали след его в направлении французской границы, гостеприимно открывшей свои объятия тому, кто впоследствии, при тщательном расследовании, оказался офицером французского генерального штаба.

В верхней комнате на столе, подле табурета, лежал человек с совершенно седыми волосами и выражением непередаваемого ужаса в остекляневших глазах. Тело его было нетронуто ожогами, кроме нижней части ног. Очевидно, он упал на стол после того, как движение облака прекратилось и газ осел вниз, просачиваясь в наружные щели.

В куче мусора, подле головы человека лежал молоток и пустая коробка из под спичек. Па полу, изуродованные ядом, в клочьях висящей шерсти валялись трупы двух крыс с вылезшими из впадин глазами.

Это было все. Штеккера хоронили через три дня с большой торжественностью. Говорились речи, центром которых была мучительная смерть на научном посту героя долга.

Гейслер слушал эти слова и думал упорно о своем, о том времени, когда безумие человечества останется в далеком прошлом и история развернет новую страницу, о которой сейчас мечтают и упрямые фантазеры, и люди крепкой воли, идущие к далекой, но неизбежной цели.

Очерк и рассказ из жизни коряков

С. Н. СТЕБНИЦКОГО

Иллюстрации И. А. Владимирова

по фотографиям с натуры

Нашему сотруднику С. Н. Стебницкому, только что вернувшемуся в Ленинград, пришлось провести год среди коряков — коренного населения северной Камчатки. Он был учителем в туземной школе. Впечатления С. Н. Стебницкого живы и интересны и отлились в форму помещаемого здесь рассказа «Эвелхут», первого чисто литературного опыта молодого автора.

Предпосылаем рассказу краткие суммарные сведения о коряках — плод личных наблюдений С. Н. Стебницкого. Он принадлежит к школе молодых этнографов, созданной за последние годы проф. В. Г. Богоразом-Таном и проф. Л. Я. Штернбергом. Работая под руководством В. Г. Богораза, он и получил командировку на Камчатку от Музея Антропологии и Этнографии Академии Наук СССР.

Маленький, затерянный среди тундры поселок полуоседлых охотников на морского зверя и рыболовов. 12 юрт-землянок. За недостатком дерева только остов юрты делается из шестов, самые же стены — из земли. Дымовое отверстие служит одновременно окном и дверью этого полунодземного жилища. Настоящее жилище пещерного человека! Пища— мясо оленя, горного барана, медведя и морского зверя — лахтака, тюленя, моржа и главная— сушеная рыба «юкола». Хлеб — редкое лакомство.

Летом рыба — кета, красная, горбуша, кижуч — в огромных количествах входит в реки из моря. Оседлые коряки всем поселком скочевывают на устья рек и вылавливают рыбу по несколько тысяч штук на хозяйство. Рыбу сушат на ветру, подвешивая на вешала-юкольники. В дурную погоду рыба не высыхает, а сгнивает. Остаются одни кости. Это значит, что зимой предстоит голодовка. Другой способ заготовления рыбы — «кислые ямы». Рыба сваливается в яму по несколько сот штук, слегка засыпается землей и подгнивает. Кислые рыбьи головки — корякский деликатес.

Летом 1928 года рыбы на Камчатке было так много, что в некоторые реки она буквально не вмещалась. По берегам рек во время отлива можно было наблюдать нечто вроде барьера из рыбьих трупов — жертв борьбы за место в пресной воде.

Морской промысел неверен и опасен. Охота на пловучих льдинах каждую минуту грозит смертью. Ветер с берега часто отрывает лед, и охотник гибнет в волнах Берингова моря.

Голодовка — бытовое явление в жизни оседлого коряка. Постоянный недоход рыбы или неудачная заготовка, неудачный морской промысел, отсутствие лисицы зимой, недоснабжение факторий Дальгосторга охотприпасами — все это достаточные причины для голодовки. Но для коряка ничего не составляет провести 3–4 дня без куска пищи. Коряк в обычной дневной, — правда, великолепно приспособленкой к суровым условиям тундры, — одежде может спокойно проспать целую ночь, свернувшись калачиком на снегу в 20-градусный мороз.

По тундре в 20-50-100 км от поселка кочуют оленеводы. Их жизнь всецело зависит от привычек и потребностей оленя. Зато олень служит им почти единственной пищей, дает им материал для одежды и для жилища. У каждого хозяина в табуне от 150 до 600 оленей, а иногда — несколько тысяч. Зажиточный хозяин — оленевод уклончиво отводит разговор местного советского работника о строительстве нового быта и ликвидации 100-процентной неграмотности: «Нам ничего не надо. Наша еда вокруг нас ходит».

Молодое поколение — корякские ребятишки — в этом отношении полная противоположность старикам. С каким рвением набрасываются они на учебу! Утром чуть свет они являются в школу: «Учитель, вставай, учи». По окончании уроков на предложение итти домой отвечают: «Нет, ты нас еще учи, мы будем сидеть тихо». Это рвение скрашивало трудность условий школьной работы. А условия были действительно незавидные. В классе либо замерзают чернила, либо печурка так накалилась, что буквально нечем дышать. Ученики снимают свои меховые кухлянки и сидят полуголые — совсем дикарята каменного века: волосы черные, всклокоченные, глазенки раскосые, блестящие, лица смуглые, замазанные жиром и копотью. Древние парты ходят ходуном от малейшего движения учеников. Мест не хватает. Чернильницы падают. Тетради — самодельные из оберточной бумаги. Половина учеников совсем не понимает по-русски.