Александр Линевский - Мир приключений, 1929 № 01

Между тем Елена вернулась в свою комнату, села перед раскрытым окном и оперлась головой на руки. Проводить каждый вечер около четверти часа у окна своей комнаты вошло у ней в привычку. Она беседовала сала с собою в это время, отдавала себе отчет в протекшем дне… Во всем ее существе, в выражении лица, внимательном и немного пугливом, в леном, но изменчивом взоре, в улыбке, как будто напряженной, в голосе тихом и неровном, было что-то нервическое, электрическое, что-то порывистое и торопливое, словом, что-то такое, что не могло всем нравиться, что даже отталкивало иных.

Заслышав шаги под окном, она насторожилась и вышла.

Нежданов пошел в свою комнату. В кор-ридоре он наткнулся на Елену. Он хотел было пройти мимо… она остановила его резким движением руки.

— Г-н Нежданов, — заговорила она не совсем твердым голосом: — вше, по настоящему, должно быть все равно, что вы обо мне думаете; но я всетаки полагаю… я полагаю уместным сказать вам, что когда вы встретили сегодня в роще меня с г-ном Меркуловым… Скажите, вы. вероятно, подумали: отчего это она оба смутились и зачем это они пришли сюда, — словно на свидание?

— Мне действительно показалось немного странным… начал было Нежданов.

— Г-н Меркулов, — подхватила Елена: сделал мне предложение; — и я ему отказала. Г-н Меркулов наш сосед. Его усадьба в 3-х верстах отсюда. Вот все. что я хотела сказать вам; засим — прощайте. И думайте обо мне, что хотите.

Она быстро отвернулась и пошла скорыми шагами по корридору. Нежданов вернулся к себе в комнату и, присев перед окном, задумался, — Что за странная девушка— и к чему эта дикая выходка, эта непрошенная откровенность?… Странная девушка.

Воротясь в свою комнату, остановилась Елена посередке ее. Ровно застыла вся, ровно окаменела. Унылый неподвижный взор обращен в окно… руки опущены, лицо бледно, как полотно, поблекшие губы чуть заметно вздрагивают…

Ее душа и разгоралась, и погасала одиноко, она билась, как птица в клетке, а клетки не было: никто не стеснял ее, никто ее не удерживал, а она рвалась и томилась. Она иногда сама себя не понимала, даже боялась самой себя.

Будто ей мало было счастливой жизни, будто она уставала от нее и треб» вала еще новых небывалых явлений, заглядывала еще дальше вперед.

Сердце 18-летней девушки так мягко, так нежно, так чисто, что каждое дыхание досады туманит его, как стекло, каждое прикосновение судьбы оставляет на нем глубокие следы, как бедный пешеход оставляет свой след на золотистом дне ручья. Ручей — это надежда; покуда она светла и жива, то в несколько мгновений следы изглажены, но если однажды надежда испарилась. вода утекла, то кому нужда до этих ничтожных следов, до этих незримых ран, покрытых одеждою приличий?

Если бы слушался я одной своей охоты, то непременно и во всей подробности стал бы описывать свидания молодых людей, возрастающую взаимную склонность и доверчивость, занятия, разговоры, но знаю, что большая часть моих читателей не разделила бы со мною моего удовольствия. Эти подробности вообще должны казаться приторными; итак, я пропущу их…

Было около двух часов пополудни; солнце медленно катилось по жарким небесам и гибкие верхи дерев, едва колебались, перешептываясь друг с другом; в густом парке изредка попевали странствующие птицы, и редка вещая кукушка повторяла свой унылый напев, мерный, как бой часов в сырой готической зале. На скамье под огромным дубом, окруженные часто-сплетенным кустарником, сидели Елена и Нежданов.

— Я только теперь узнал все то счастье, которое может испытать человек! И это вы, это ты, — сказал он, робко улыбаясь, — дала мне это!

Он был в том периоде, когда «ты» еще не сделалось привычно, и ему, смотря нравственно снизу вверх на нее, страшно было говорить «ты» этому ангелу.

— Я себя узнал благодаря… тебе, узнал, что я лучше, чем я думал.

— Я давно все это знаю. Я за то-то и полюбила вас.

Соловей защелкал вблизи, свежая листва зашевелилась от набежавшего ветерка. Он взял ее руку и поцеловал ее, и слезы выступили ему на глаза. Она поняла, что он благодарит ее за то, что она сказала, что поли била его.

Он тихо обнял стройный ее стан и тихо привлек ее к своему сердцу. Доверчиво склонила она голову на плечо молодого человека — оба молчала… Время летело.

— Пора, — сказала наконец Елена.

Нежданов как будто очнулся от усыпление…

Сухой кашель раздался за сиренями. Елена мгновенно отодвинулась на другой конец скамейки. Меркулов показался, слегка поклонился и, проговорив с какою-то злобною унылостью: «Вы здесь» — удалился.

Часа два спустя, Меркулов стучался к Нежданову.

— Я должен извиниться, что мешаю вам в ваших ученых занятиях… Я пришел предложить вам один вопрос.

— Вопрос? О чем это?

— Сколько мне помнится, ни между нами, ни в моем присутствии, речь никогда не заходила о поединках, о дуэли вообще. Позвольте узнать ваше мнение об этом предмете?

Нежданов, который встал было навстречу Меркулову, присел на край стола и скрестил руки.

— Вот мое мнение, — сказал он — с теоретической точки зрения дуэль нелепость; ну, а с практической точки зрения — это дело другое.

— Ваши слова избавляют меня от некоторой печальной необходимости… Я решил драться с вами…

— Да за что? Помилуйте.

— Я бы мог объяснить вам причину, — начал Меркулов, — но я предпочитаю умолчать о ней. Вы на мой вкус здесь лишний; я вас терпеть не могу, я вас презираю, и если вам этого не довольно…

Глаза Меркулова засверкали… Они вспыхнули и у Нежданова.

— Очень хорошо-о, — проговорил он. — Дальнейших объяснений не нужно….. Я бы мог отказать вам в этом удовольствии, да уж куда ни шло!

— Что же касается до самих условий поединка, то так как у нас секундантов не будет, ибо где же их взять?

— Именно где их взять?

— То я имею честь предложить вам следующее: драться завтра рано… за рощей, на пистолетах; барьер десять шагов…

— Соглашаюсь.

— За сим, милостивый государь, мне остается только поблагодарить вас и возвратить вас вашим занятиям. Честь имею кланяться.

Меркулов вышел, а Нежданов постоял перед дверью и вдруг воскликнул: «Фу, ты чорт! Как красиво и как глупо. Экую мы комедию отломали! Ученые собаки так на задних лапах танцуют…

За Ореховым полем, возле Тимохина бора, между двух невысоких, но как стены стоймя стоящих крутых угоров, и вширь и вдаль раскинулась привольно долина Фатьянка. Будто шелковый зеленый ковер расстилается по ней сочная, мягкая мурава, испещренная несметным множеством цветов, сплошь покрывает ее.

Здесь рано утром противники заняли свои места.

Нежданов, когда настало для того время, взвел курок и поднял тяжелый холодами пистолет дулом вверх. Глядя на бледное, насмешливо улыбающееся лицо Меркулова, который, очевидно, с самого начала был уверен, что его противник выстрелит в воздух, Нежданов думал, что сейчас, слава богу, все кончится и что вот только нужно надавить покрепче собачку.