Василий Стенькин - В осажденном городе

Антонида Марковна достала газетный сверток, лежавший на божнице перед каким-то апостолом в закопченном и загаженном мухами окладе, нашла старую карточку сына. На ней были засняты два деревенских парня: один вытянулся в струнку и напряженно глядел прямо в объектив, второй держал в руках балалайку, но тоже явно позировал. Парень с балалайкой и был сыном хозяйки.

— А кто у вас староста? — спросил Трушин, передавая фотокарточку Ашихманову.

— Хомяков Семен Тарасович.

— Что за человек?

— Злой человек. По слухам, еще во время Вёшенского восстания вешал коммунистов, теперь похваляется этим… Видать, таился, ждал своего часу…

— Ничего, мать, скоро прогоним фашистов, за все он сполна получит… Тогда и от сына получишь сразу целую пачку писем, — сказал Ашихманов, желая ободрить хозяйку.

— Господи, скорее бы уж! Лютуют, как бешеные волки.

Саманная изба Антониды Марковны была мала, укрыться негде. Сообразительная хозяйка, перехватив их обеспокоенные взгляды, обнадежила:

— Укрою, найду место.

— Где же?

— Можно в погребе. В сарае у меня хороший погреб, сынок строил. Крышку засыпем соломкой, сверху коза ляжет — никому в голову не придет искать там.

— А если — на чердаке? — спросил Трушин, подумав, что оттуда можно наблюдать за селом.

— И то верно: никто не полезет, всяк знает, что одни мыши табунятся под прелой соломой.

— Как забраться туда?

— Была лесенка, на розжиг пустила: кизяки сырые — тлеют, а не горят, один чад… Заберетесь — мужики молодые, здоровые.

Чердак под соломенной крышей оказался отличным наблюдательным пунктом. Слуховое окно размером с рукавицу глядело на улицу, по которой проходила большая дорога; задняя, выходящая во двор сторона была вообще не заделана. С чердака при возникновении угрозы можно было спрыгнуть и убежать в огород, или на зады, как говорят в деревне, и скрыться в ближайшем овраге.

Трушин и Ашихманов устроились на чердаке, постелили самотканые дерюги, под голову — старые фуфайки.

Целый день Ася ходила по улицам, смотрела на дом, где размещался штаб, в надежде встретить рыжего лейтенанта, но тот не появлялся. Девушке зато удалось довольно близко подойти к аэродрому, на котором она насчитала пятьдесят три самолета.

Андрей Федорович и Ашихманов тоже не без пользы провели время: по улице шли танки, моторизованные части, пехота: нетрудно было определить численность и вооружение войск, продвигающихся к осажденному Сталинграду.

На второй день перед обедом к Антониде Марковне зашел староста: надо полагать, ему донесли, что в ее доме — новый человек.

— Здравствуй, Марковна! — шумно поздоровался староста, перешагнув через порог. — Кто это приехал к тебе?

— Где? Когда? — растерялась хозяйка, но быстро взяла себя в руки. — А! Это девочка, безродная, отстала от детского дома, вот и ходит по деревням, милостыню собирает…

— Где она?

— Тут была, должно, вышла куда-то, — суетилась Антонида Марковна. — Вечером возвращается с полной сумкой, и мне перепадает…

— Скажи, чтоб завтра зашла ко мне с документами…

— Какие у нее документы, подросток.

— А ты гляди у меня — не больно привечай чужих, дознаюсь, что советских прячешь, — вздерну.

— Помилуй бог, Семен Тарасович, нешто не понимаю.

Староста ушел, повторив на прощание еще раз, чтобы утром девушка зашла к нему.

Между тем и в этот день рыжий не показался. К дому, где, по словам Аси, размещался немецкий штаб, по-прежнему подъезжали легковые машины со штабными офицерами.

Куда же подевался лейтенант? Есть ли смысл продолжать охоту на него? Может быть, его уже нет в Карповке и они напрасно тратят время?

Подозрительным казалось и повышенное внимание старосты к избе Антониды Марковны: несколько раз проходил мимо, присматривался. Уж не почуял ли зверь добычу?

Желание Прошина встретиться с семьей сбылось неожиданно и быстрее, чем он думал.

Поздней ночью Василий Степанович зашел к начальнику управления, чтобы доложить о том, что сделано за день и что намечается на завтра.

— Какие вести от Трушина? — перебил Воронин, не выслушав доклада до конца. Такое случалось редко: обычно комиссар был терпелив и умел слушать.

— Пока ничего нет, Александр Иванович, — сказал Прошин, который все эти дни только и думал о Трушине и его группе.

— Срок прошел?

— Да. Может быть, послать туда Раю, она хорошо знает обстановку в Карповке.

— Я не возражаю… Василий Степанович, служба ВНОС зафиксировала появление вражеского самолета над Кайсацким районом, — сказал Воронин, меняя тему разговора. — Видимо, там сброшены агенты: к железнодорожной линии Красный Кут — Верхний Баскунчак немцы проявляют повышенный интерес… выезжайте денька на три, разберитесь на месте, помогите.

— Хорошо, Александр Иванович! Заодно семью навещу, жена пишет, что сын болен. Как туда проехать?

— Лучше через Николаевск, там дорога надежнее.

Вернувшись от начальника управления, Прошин разыскал Поля и дал указание срочно направить в Карповку Раю с задачей выяснить, почему задерживается группа Трушина, а сам стал готовиться к поездке в район.

Утро было хмурым, облака плыли буквально над землей; местами туман был таким плотным, что дорога терялась в двух метрах от машины, приходилось ограничивать скорость. Расстояние до села Рахинка, чуть больше сорока километров, ехали почти два часа, а с восходом солнца туман быстро рассеялся. Теперь дорога стала хорошо видна, но короткая радость была омрачена: с правого берега Волги, со стороны Дубовки, появился немецкий самолет и обстрелял из пулемета машину. Пули попали в капот и в крышку багажника, не нанеся повреждений двигателю.

В Николаевск приехали в первом часу, остановились в районном отделе НКВД: надо было заправить машину. Начальник райотдела находился в отъезде, немолодая секретарша, хорошо знавшая Прошина, предложила пообедать. Василий Степанович согласился, потому что порядком проголодался, утром выпил стакан кипятку и сжевал одну галету.

На обед подали уху, которая так разварилась, что нельзя было определить, из какой рыбы она готовилась, на второе — рыбные котлеты, жесткие и колючие. По тем временам и это было неплохо.

Из Николаевска шли две дороги: одна — на Палласовку, где находились жена и сын Прошина, с нетерпением ждавшие его; вторая — на Кайсацкое, где, возможно, укрывались немецкие агенты и, надо полагать, готовились совершать преступления.

Решение могло быть только одно — ехать в Кайсацкое, быстрее включиться в розыск фашистских шпионов.

До райцентра добрались под вечер. В районном отделе секретарь и вахтер, начальник и сотрудники отдела были на выполнении оперативных заданий. Секретарь, миловидная девушка, пояснила, что начальник районного отдела и сотрудники собираются часов в девять-десять, обсуждают итоги дня и получают задание на следующий день.