Касым Кайсенов - Партизанской тропой

— Что же вы это так? — возмущались связные. — Ведь мы, можно сказать, только и живем этими сводками. Разве можно оставлять наших людей без вестей с «Большой земли»? Немцы опять болтают, что Ленинград взяли и на Москву ведут наступление, а мы ничем это вранье опровергнуть не можем.

Мы хорошо понимали подпольщиков, наших людей, временно оказавшихся в оккупации. В деревнях все библиотеки были сожжены и разгромлены. Нельзя найти ни газет, ни журналов. Люди духовно голодали. А немецкая пропаганда не дремала. Фашисты наводнили города и села своими газетами и листовками, в которых на все лады расхваливался «новый порядок» и явно преувеличивались успехи немцев на фронте. Очень трудно нам было тогда без связи, без газет. Кажется, без патронов можно было бы скорее обойтись: патроны-то мы и у врага могли достать, а вот газету у немцев не возьмешь.

Долго мы так бедствовали. Однажды ночью над лесом послышался гул самолета. Мы по звуку угадали, что это наши. Быстро разожгли на поляне условленные костры и стали ждать. Самолет сделал круг, опустился совсем низко и прямо в центр поляны сбросил два парашюта. Быстро тушим костры, разбираем груз и отправляемся в лагерь. Там обнаруживаем, что в пакетах долгожданный груз — газеты! Принялись их тут же жадно читать при слабом свете коптилок. Взял и я тогда несколько газет. Это была наша любимая «Правда». Много времени прошло с тех пор, но я и сейчас ясно помню даты, материалы, что были там напечатаны. Мне достались газеты за 5, 6 и 12 мая 1943 года. Помню, с каким вниманием, не отрываясь, я прочитал передовую «Правды» о юбилее газеты, большой материал о Карле Марксе, главы из романа Михаила Шолохова «Они сражались за Родину». Запомнились мне и карикатуры художников Кукрыниксы на Гитлера. Много мы смеялись тогда.

Газеты помогли нашим агитаторам. По совету комиссара, партизанские художники размножили карикатуры и распространили их по селам. Мы перепечатали также ноту протеста Министерства иностранных дел СССР по поводу насильственного угона оккупантами мирного населения в Германию. Эта нота во множестве экземпляров разошлась по деревням, подбодрила советских людей. По материалам газеты «Правда» готовились листовки и распространялись среди населения. От подпольщиков и партизан наши люди узнавали настоящую правду о положении в стране и на фронте.

Наших листовок и карикатур оккупанты боялись не меньше, чем дерзких налетов партизан. Комендатуры в то время были повсеместно поставлены на ноги. Полицаи и жандармы рыскали по селам, срывали листовки и плакаты. Но на другой день они появлялись вновь, приводя в бессильную ярость оккупантов. Нельзя было задушить слово правды. Оно доходило до сердец, подымало людей на борьбу. Партия помогала нам не только оружием, но и боевым, правдивым, вдохновляющим словом.

На завалинке невысокого дома с соломенной крышей сидит женщина. На лице ее печаль и испуг. Вот она с трудом поднимается, делает несколько нетвердых шагов. Кажется, она вот-вот упадет.

Мальчик лет пятнадцати-шестнадцати быстро подбегает к старушке:

— Бабушка! Я вас провожу.

Анастасия Павловна тихо плачет.

— Сынок!.. Сынок! — и не может дальше..

— Бабушка, не плачьте!

Мальчик — сын погибшего майора Советской Армии. Вместе с матерью они оказались в тылу у немцев, и вот уже скоро шесть месяцев, как приютились в этом селе. Боясь фашистов, они утром вместе с пастухами уходят из села, а вечером возвращаются.

Но сегодня Боря никуда не пошел. Он забрался на чердак, до вечера просидел там и только сейчас слез оттуда и подбежал к Анастасии Павловне. Он хорошо знал ее — она часто вечерами приходила к его матери и подолгу беседовала с ней. Что же с ней случилось?..

Власенко Анастасия Павловна — партизанка.

С тех пор как муж этой женщины, Семен Григорьевич Власенко, исчез из села, ее вот уж несколько месяцев каждый день вызывают в комендатуру, допытываются, где он, с кем он был связан, что сказал уходя.

Женщина измучена физически и духовно.

Сейчас мальчик, поддерживая ее за локоть, проводил в дом. Там он осторожно усадил ее на табуретку.

Анастасия Павловна Власенко долго сидела молча. Затем медленно подняла голову и посмотрела на Борю:

— Сынок, уже вечер. Иди, а то мать, наверно, ищет.

— Может быть, вам что-нибудь нужно?..

— Нет, иди, иди, сынок, — и старая женщина гладит его по голове.

В этот вечер она легла спать раньше обычного, а утром пришла к матери Бориса.

— Мария, я ухожу. Чем каждый день мучиться… Только вот харчей на дорогу нету. Если у тебя что-нибудь есть, дай мне.

Мария мягко упрекнула ее:

— Я вам давно говорила: уходите. Теперь бы уж встретились со своим дедом. Я вам сейчас кое-что соберу.

Она вышла и скоро вернулась с небольшим узелком.

— Вот, бабушка, все, что есть. Возьмите.

— Спасибо, — взволнованно благодарила Анастасия Павловна. — Ну, оставайтесь. Может, встретимся еще когда-нибудь, если будем живы.

По-матерински обняв Марию, она шепнула:

— Береги Бориса!

Вместе они вышли из темного дома и расстались на улице.

Анастасия Павловна дошла до окраины села, оглянулась: нелегко ей покидать родной дом. Немного постояв, она вдруг решила, что не может оставить свою обиду неотомщенной. Женщина направилась к одному из больших домов. Здесь жил староста, предатель, один из виновников смерти многих людей. Анастасия Павловна огляделась, осторожно подошла к дому и достала спички…

Когда она подходила к лесу, жаркое пламя высоко поднималось к небу…

Вот уже два дня, как наши партизанские отряды перебрались в Хоцкий лес. Стоит нестерпимый июльский зной. Лес, густой и высокий, защищает людей от жары. Только холодная ключевая вода — отрада в такие дни. Лошади, отбиваясь от назойливых комаров, стоят в стороне под тенистыми деревьями.

Иван Кузьмич Примак отдыхает в своей палатке. Он всю ночь, сидя над картой, обдумывал и разрабатывал план предстоящей операции. Мы с командиром конного взвода Федором Тютюнником лежим недалеко от палатки Примака. Федор толкует о лошадях.

— Никак не могу я унять этих жеребцов, — жалуется он. — Вот увидишь, когда-нибудь они своим ржанием выдадут нас всех. Надо от них избавиться.

Из палатки выходит Примак и направляется в нашу сторону. Видимо, он слышал наш разговор, потому что, подойдя ближе, говорит:

— Ты прав, товарищ Тютюнник, надо от них избавиться. Седлай! — и показал рукой на жеребцов. — Мы с Васей съездим на дегтярный завод. Может быть, удастся променять их на смирных лошадей.