Владислав Покровский - Кривое зеркало реальности. Cборник рассказов

Я сплю? Или бодрствую? Я озираюсь и вдруг понимаю, что, скорее, ни то и ни другое. Похоже, я превратился в бестелесного призрака, следующего за рыцарем на белой лошади, не отдаляясь и не приближаясь к нему. Зачем мне этот рыцарь? Что это за сон? Похоже на какую-то игру, название которой я даже могу вспомнить, если попытаюсь. Но… пока не пытается. Жаль. Здесь очень красиво! Гораздо красивее, чем в моей жизни. И уж тем более привлекательнее. Пожалуй, я бы согласился здесь пожить, если бы мне дали один из этих домов, которые так и манят меня своей красотой. Рыцарь проходит мимо храма, мимо воскресной школы, из недр которой доносятся песнопения — ученики зубрят уроки прилежно — сворачивает за угол, сверяясь с меткой на карте, и вдруг мы — он и я — замечаем группу мальчишек которые увлечённо избивают одного, прижатого к дереву, а стража проходит мимо, усердно не замечая творящееся. Я вздрагиваю: где-то я это уже видел и даже принимал участие в этой страшной экзекуции, но вот где? Когда? Не понимаю… Меня никогда никто не избивал, так почему же я помню побои? Вдруг боль прижатого к дереву становится моей, его крики повторяют мои губы, я, чувствуя, что власть над рыцарем в моих руках, сбрасываю страшным усилием воли оцепенение, сковавшее меня, и обращаю внимание героя на происходящее. Он в ответ лишь пожимает плечами. Его не интересует судьба бедного парня, он хочет найти уздечку, чтобы закончить квест и, возможно, обрести новый уровень, чтобы получить доступ в библиотеку храма и там перераспределить очки опыта, чтобы уменьшить мудрость и интеллект, отупеть слегка, но зато торжественно нацепить на палец Кольцо Воина. Кроме того квест с уздечкой откроет доступ в Храмовый Квартал, где находится портал в земли орков и гоблинов, а у тех завсегда есть, чем поживиться. Не хочет он спасать парня, в общем… И тогда я приказываю ему. Как его Повелитель и Господин. Великий и, если не подчинишься, то уж точно Ужасный и Яростный! Рыцарь вздрагивает, протягивает руку к хулиганью и произносит заклинание, но тут вдруг вспоминает, что в городе колдовать нельзя, о чём ему тут же напоминает бегущая с оружием наперевес стража. Что поделать, не убегать же! И рыцарь колдует ещё раз, завоевывая временный знак "Вне закона". Справившись со стражей, он решительно топает к подросткам, и вдруг к нам оборачиваются эти трое мучителей. На них не подействовала магия. Они грозны, уверены в себе и в их глазах плещется желание драться и жажда крови. Они готовы убивать, похоже. Один из них поднимает с земли палку, рыцарь, усмехаясь, достаёт из ножен меч и щит из-за пазухи.

И начинается бой…

— Ну и?..

— Что "ну и"? Сам видишь, расчёт оказался неверным. Где-то ошибка…

— Где-то?! А я тебе о чём говорил?! Я же предупреждал, что система уравнений неверна!

— Какая?! Их там тысячи!

— Ошибка возникает в точке "два-один-пять", если смотреть по координатной сетке Кеплера, значит, неверны системы уравнений-посылок. Ведь процесс алгоритмизируется до этой точки!

— И после неё тоже.

— Вот! Значит, эта точка даёт где-то утечку, сбой кода, если в этом месте алгоритм раздваивается…

— Он и должен раздваиваться!

— Да, но он не должен при этом замыкаться на этой точке! Пересмотри весь код и ты не найдёшь ни одного условия для этого. А если это происходит, значит где-то грешат уравнения-посылки. Нужно садиться и просматривать их, одно за другим, проверять тестами, запускать в рабочей последовательности, отмечая всякий раз изменения координат.

— Ты возьмёшься за это?

— С чего это вдруг?! У меня своей работы валом…

— А кого мне за неё посадить?

— А мне откуда знать? Ты у нас Мастер, ты и думай. У тебя голова большая, вот и шевели своим серым веществом.

— А ты в последнее время уж очень хамоват стал, приятель. Не забывайся…

— Договаривай, договаривай. Ты ведь хотел сказать "клон"? Чего ж замолчал?

— А я и не молчу. Да. Клон.

— Ты мне сам подарил разум и свободу волеизъявления. Так что теперь страдай хоть до посинения. Можешь даже до покраснения. Ты у меня совет спросил? Я тебе его дал. Ещё вопросы есть? Вопросов нет. Ну я пошёл…

— Я тебя и дематериализовать могу.

— Тогда давай сейчас — я давно хочу на отдых. Целую вечность трудимся уже. Хорошо хоть всё уже сделали, осталось только наладить. Устал я, Мастер. И от тебя тоже. Так что давай, дематериализуй. Только потом не хнычь, что другой не будет моими умениями и опытом обладать.

— Ладно. Закроем эту тему. Иди и работай.

— Слушаюсь и повинуюсь, о мой господин, Грозный и Великолепный. Раб твой смиренно удаляется вершить дела свои…

— Наглый гаер… Так. Кто возьмётся за проверку уравнений-посылок?

Новый день начинался как всегда: отсутствовавшая мать и кавардак на столе, за которым она вчера угощала своих гостей, были относительно привычной картиной, скромно вписывавшейся в серое бытие. Окинув гору грязной посуды тоскливым взглядом, специально пораньше проснувшийся Илия стал переносить её на кухню и постепенно мыть, брезгливо вздрагивая всякий раз, когда палец задевал полузасохшие остатки чужих слюней, оставшихся на тарелках и ложках. Это было мерзко, но это было необходимо сделать — Илия не терпел беспорядка, вчера он всё это не перемыл лишь потому, что, засидевшись над географией допоздна, заснул, уронив голову на раскрытый атлас, и ему приснился Ричард Львиное Сердце, только-только открывший Америку, а сына своего, Саладина, посадивший на папский трон, открывший законы термодинамики и основавший математику Юрковского. Это была невероятная каша из обрывков знаний, усвоенных вчера, и мальчик, пока занимался нелюбимым делом, торопливо всё рассовывал по полочкам — опозориться при неминуемом опросе, как когда-то давно на экзамене, когда он делал доклад по литературе, напутал после бессонной, наполненной зубрёжкой ночи и вдумчиво рассказал, как торжественно Герасим утопил Достоевского, после чего написал повесть "Преступление и наказание" и вместе с монашкой по фамилии Муму ушёл в Царскосельский монастырь, где они вместе с бароном Мюнхгаузеном жили долго и счастливо до конца его дней, ему совершенно не хотелось.

Перемыв посуду, Илия со стоном разогнулся — раковина была слишком низко — посмотрел на часы и поспешил в свою комнату — одеваться. До начала занятий было ещё около часа, можно было бы успеть позавтракать, но ничего съедобного в холодильнике после вчерашнего нашествия буйной орды не осталось, а купить что-либо мальчик не мог — мама забирала все его деньги, складывая в общую кучу и… Ну, это мама. Обсуждать и критиковать её действия Илия не мог, маловат он был ещё для этого.

Час, остававшийся до занятий, ушёл на спокойные приготовления и неторопливую прогулку до школы. Илия шёл по парку, взбивая ногами опавшие листья, и молча рассматривал обнажённые, сбросившие свой убор деревья, всей своей сущностью, любопытной и чувствительной, он ощущал, как засыпает этот парк, как он уходит на покой, как поскрипывают неслышно затихающие деревья, как плачет опавшая прощающаяся с родными ветвями листва, как источают мертвенный холод кованые решётки ограды, как гордо высится над остывающими верхушками златой крест на куполе небольшой церквушки, притаившейся в глубине парка, как благословляет он своим присутствием эту землю, как источает он свет… Илия обернулся и посмотрел на него, повинуясь вдруг возникшему в голове наитию, и залюбовался: крест сиял и сверкал во всей красе, на фоне проглянувшего на мгновение из-за облаков солнца его края и перекладины настолько идеально легли, вписавшись в ровный круг солнца, что это напомнило мальчику о языческих символах солнца и благодати, которые они изучали недавно на новом предмете под названием "Религиоведение". Очень интересный предмет и преподаватель, его ведущий… Как он там себя величал? Огнепоклонник? Язычник? Илия плохо помнил — голова была занята другим.