Борис Тагеев - Нэлли

— Ну, а где же ему быть, как не с Магомедовым, — отвечал товарищ Кузьма.

Когда отряд вступил на базарную площадь Уч-Кургана, было решено сделать привал.

Выставили наблюдательные посты.

— Басмачи где-нибудь неподалеку, — заметил товарищ Кузьма, — надо быть осмотрительными.

В это время на противоположном берегу, из-за одного из больших осколков гранита, выскочил белый дымок. Раздался выстрел, подхваченный раскатистым эхом в ущельях.

Все сразу насторожились.

Кузьма сейчас же отдал нужные распоряжения, и цепь стрелков стала занимать позицию по гребню оврага. За первым выстрелом раздался второй, третий, — и пошло.

Завязалась перестрелка.

— Ну, вот и нашли мы их, голубчиков! — радостно проговорил Кузьма. Он приказал выкатить пулеметы и открыл сильный огонь.

Басмачей, по-видимому, было немало.

Часть их стала спускаться к реке, с целью переправиться на другой берег и зайти в тыл революционерам.

По ним был сосредоточен теперь пулеметный огонь. Кузьма наблюдал в бинокль за движением противника.

Он ясно различал белые кителя русских офицеров, а между ними высокого стройного узбека.

— Это был Алим-бай.

Вдруг среди начальников басмачей произошел какой-то переполох. Двое офицеров свалились и недвижно лежали на земле, другие бросились к стоявшим за камнями коням.

— Что это такое! — возбужденно воскликнул Кузьма.

Вдруг он сорвал фуражку с своей головы и высоко поднят ее в воздух.

— Магомедов, милый ты мой! — громко закричал комиссар. — Аслан, смотрите, Аслан, а с ним и Юнуска, смотрите, товарищи! — разнеслось по цепи.

— Как ловко они лупят их, окаянных, — слышались восклицания со всех сторон.

Теперь даже простым глазом можно было различить, как не больше, чем полсотни, человек расправлялись с бандитами.

Юнуска, то стреляя из револьвера, то бросаясь с обнаженной шашкой, метался из стороны в сторону. Он, по-видимому, кого-то искал. Вдруг он остановился, прицелился и выстрелил.

Кузьма отчетливо видел, как грохнулась оземь высокая фигура Алим-бая.

Революционеры начали наступление, попросту скатываясь по крутому откосу к ревущей внизу реке.

Громкое победоносное «ура» несмолкаемо держалось в воздухе. Кто-то развернул красное знамя, грозно реявшее над горсточкой атакующих.

— Вяжи их! Живьем забирай. — кричал Магомедов своим товарищам.

А те, видя подходивших на помощь людей из отряда Кузьмы, разили бегущих басмачей.

Сдавшихся и просивших пощады скручивали арканами и сгоняли в общую кучу.

Вот и товарищ Кузьма.

Он крепко жмет руку Магомедову.

— Молодец ты, товарищ Аслан, право, молодец, — говорит он.

В это время прогремело несколько выстрелов.

Это белые офицеры, скрывшиеся в камнях, снова открыли огонь.

— За мной! — крикнул Юнуска стоявшим вблизи товарищам и, зарядив винтовку, направился прямо к месту засады.

Несколько из его бойцов стали обходить кругом то место, откуда продолжали греметь выстрелы.

Вдруг из-за большого камня показались четыре белых кителя.

— Не стреляйте, сдаемся! — послышался оттуда громкий густой голос.

Юнуска вздрогнул: в подвигавшейся к нему высокой толстой фигуре он узнал своего обидчика.

Сильно забилось сердце в груди бывшего арбакеша.

Он было поднял свою винтовку, чтобы всадить пулю в ненавистного человека, но вдруг что-то блеснуло перед его глазами, сильно толкнув в голову, и ему показалось, что он понесся куда-то далеко, далеко…

Басмачи бежали.

Алим-бай был убит. Юнускина пуля уложила на месте бандита. Толстый офицер с большими рыжими усами, с хмурым лицом, сидел среди пленных, со скрученными за спину руками.

— Ты зачем в него стрелял после сдачи? — строго спросил пленника товарищ Кузьма.

— Я не виноват, — отвечал тот, — это он первый поднял винтовку, я только оборонялся.

— В расход этого негодяя! — крикнул подбежавший Магомедов.

Пленника окружило несколько человек.

Он отбивался ногами, рычал, как зверь, стараясь вырваться из сильных рук своих победителей.

Наконец, обессилев в неравной борьбе, он покорился…

Его потащили к высокому, тенистому Карагачу.

Недалеко от места схватки, раскинув свои загорелые руки, недвижно лежал Юнуска.

Его небольшая черная бородка торчала вверх над оголенной волосатой грудью.

Посредине лба виднелась маленькая красная точка, из которой тонкой струею сочилась кровь.

Глаза убитого были открыты, и его потухший взгляд недвижно был устремлен в бесконечную небесную высь.

«Всех их, как баранов!» как будто было написано в этом угасшем взоре страшной рукою смерти.

Арба— двухколесная телега с прямыми толстыми оглоблями. В нее запряжена лошадь, на спине у которой имеется седло.

Колеса арбы очень большие. Бывают открытые арбы для перевозки грузов и закрытые камышевой плетенкой для пассажиров. У последних непокрытыми остаются задняя и передняя часть. В арбе могут поместиться от 6 до 8 человек.

Арбакеш— туркестанский извозчик. Он обыкновенно сидит верхом на лошади, запряженной в арбу.

Айда— повелительное восклицание иди, ступай, двигайся!

Аркан— веревка.

Амин— помощник минбаши, то есть волостного управителя.

Арык — небольшой канал, но которому течет воде из рек или более крупных арыков. В Туркестане мало выпадает дождей, а потому сады и поля орошаются искусственно при помощи целой сети таких арыков. Так как почва Туркестана очень плодородна, то она бывает покрыта растительностью всюду, где есть, вода.

Бай— богатый. Каждого купца туземцы величают «бай». В разговоре между собой они к пмени также прибавляют «бай», например: Алим-бай, Махмуд-бай, чего требует мусульманский обычай вежливости.

Байгуш— нищий.

Басмач— грабитель-бандит. Когда Октябрьская революция восторжествовала, то часть русских солдат царской армии вместе с белыми офицерами скрылись в горах и степях Туркестана. К ним присоединились потерявшие свои должности туземцы. Они начали вербовать в свои шайки разных бродяг и разбойников и образовывали басмаческие отряды, которые и старались отбить назад власть, отнятую у них народом. Басмачи грабили и мирное население.

Дехканин— туркестанский землепашец, или, по-нашему, крестьянин.

Диван— юродивый; байгуш-дивана — юродивый нищий.

Джигит— наездник, служащий охраной должностного лица. Вообще, слово «джигит» означает — смелый ездок. Отсюда и взялось название кавалерийских упражнений казаков — джигитовка.

Дувал— высокий толстый забор, стена из глины, суживающаяся кверху. Такими стенами обнесены все дома и сады туркестанских жителей.