Борис Тагеев - Нэлли

Баркас сносило сильным течением.

— Чёрт бы его побрал, этот проклятый остров! — ворчал рулевой. — Всего каких-нибудь триста метров переплыть, а такое мученье!

— Это и есть Чёртов остров? — спросил рулевого сидевший у его ног парень в серой куртке и старой панаме.

— Он самый. Здесь конец Нового Света, и до самой Европы и Африки— одна лишь вода, — ответил рулевой. — Ну, еще разок, ребята! — крикнул он гребцам.

Он положил руль на борт. Баркас сильно накренился и круто повернул вправо. Гребцы убрали весла. Как стрела, понесся баркас, увлекаемый быстрым течением к берегу.

— Держись, Леру, крепче за банку [15] Банка — скамейка в шлюпке. , а то, чего доброго, тебя выбросит в море, когда мы ткнемся в отмель! — крикнул рулевой пассажиру.

Тот ухватился обеими руками за край доски, на которой сидел, и впился глазами в открывшуюся перед ним панораму.

На фоне бесконечного водного пространства выступал небольшой островок, сплошь заросший огромными кокосовыми пальмами. Он казался совершенно недоступным. Обрывистые берега круто спускались в море. Кое-где из-за пальмовых стволов выглядывали строения.

«Так вот он, Чёртов остров! — подумал Леру. — Он совсем не такой, каким я его воображал. Какая красота! Что за великолепные пальмы!»

Солнце немилосердно пекло, и Леру хотелось поскорее очутиться в тени тропической рощи. «Лечь и заснуть поскорее», — думал он.

— Шабаш! — крикнул рулевой.

Как один, гребцы вырвали из уключин тяжелые весла и бросили их на дно баркаса.

Теперь Леру казалось, что остров вдруг сдвинулся с места и с невероятной быстротой несется на баркас, грозя разбить его в щепки своими скалистыми берегами.

Вдруг баркас вздрогнул, заскрипел и покатился по мелкой гальке.

На берегу показались люди. Они, словно выпрыгнули из-под земли. Леру не мог различить, были ли это французы или негры, — до того их лица и руки были сожжены тропическим солнцем.

В миг гребцы соскочили в воду. Их сильные мускулистые руки крепко вцепились в борта баркаса. Облегченный, он рванулся было вперед, снова врезался. э каменистое дно и замер.

— Удачно пристали! — сказал рулевой. Он разулся и сошел в воду.

Леру снял сапоги и, держа их в руках, нерешительно последовал за рулевым. Гребцы потащили баркас к берегу.

От быстрого течения у Леру закружилась голова. Он беспомощно балансировал руками и, чтобы не упасть, ухватился за плечо шедшего впереди рулевого.

— Не смотри на воду, — сказал тот.

Леру перевел взгляд от бешено несшегося потока на остров, ц головокружение сразу прекратилось.

Он с трудом передвигал ноги. Вода доходила ему до колен. При каждом шаге Леру испытывал мучительную боль в ступнях ног. Только шагах в десяти от берега он облегченно вздохнул, ступая по ровному песчаному склону.

Из небольшой промоины, отлого поднимавшейся на остров, несколько человек с любопытством смотрели на прибывших. Теперь Леру увидел, что они были такие же, как и он, европейцы.

— Вы-то чего повылезли! — грубо закричал на них рулевой. — Марш по своим местам! Да пошлите сюда Дюрана! — крикнул он вдогонку уходившим людям.

Баркас уже был на берегу. Возле него на земле расположились шестеро гребцов. Некоторые свертывали папироски, другие лежали на песке, закинув бронзовые руки за голову.

— Через час мы поедем обратно, ребята. Я скоро управлюсь, — сказал им рулевой. — Пойдем! — обратился он к Леру.

Оба направились к тропинке, терявшейся в гуще пальмовой рощи.

— Здорово, Торшон! Я тебя не ждал сегодня, дружище! — пожимая руку рулевому, встретил его приземистый широкоплечий человек с коротко остриженной круглой головой. Она казалась посаженной без шеи на его тучное тело.

Глядя на красное лицо этого человека, на котором выделялись две черные точки маленьких глазок и торчали из-под расплывшегося носа черные щетинистые усы, Леру невольно улыбнулся. «Ну совсем апельсин на стакане!» — подумал он. На мгновение молодой арестант мысленно перенесся в недавнее прошлое. Он вспомнил свой переезд через Средиземное море на военном транспорте из Тулона в Алжир. Это было во Бремя мировой войны. Транспорт был битком набит добровольцами, записавшимися в иностранный легион. Между ними были и ссыльные французские солдаты, отправлявшиеся на «исправление» в эту воинскую часть.

Все эти люди были молоды, полны энергии и сил. Многим путешествие в неведомую Африку казалось даже заманчивым. Каждый в душе был доволен тем, что удалится от главной арены мировой бойни. Так как в иностранный легион набирали преимущественно иностранцев, толпа рекрутов представляла собой невероятную смесь национальностей.

Леру подружился с одним итальянцем, Джузеппе Альбини. Родом Альбини был с острова Сицилии, из Мессины, и обладал живым и веселым характером южанина. В продолжение всего пути он потешал товарищей бесконечными шутками. До отвратительной пищи, которою кормили рекрутов на транспорте, Альбини не дотрагивался.

— Я не свинья, чтобы есть такие помои! — говорил он и довольствовался хлебным пайком.

Зато итальянец покупал у транспортного торговца апельсины, которые истреблял в огромном количестве — благо они были чрезвычайно дешевы.

На второй день пути погода посвежела, и на море поднялась сильная зыбь. Почти все новобранцы страдали морской болезнью и беспомощно лежали на палубе. Только один Альбини оставался по-прежнему бодрым и веселым.

— Постой, я их сейчас подниму! — сказал он Леру.

С этими словами итальянец побежал к лавочнику и вернулся с огромным красным апельсином. Он сел возле лежавшего товарища, вынул из кармана нож и принялся за работу.

Несмотря на головную боль, Леру с любопытством наблюдал за Альбини. Он видел, как апельсин под ножом приятеля принимал вид человеческой головы. Появились два глаза, нос и огромный рот, прорезывавший это круглое красное лицо от уха до уха. Альбини поковырял в прорезанном рту и положил нож в карман.

— Теперь готово, — сказал он. — Давай мне кружку, Леру, да захвати заодно полотенце. Ну, шевелись, дружище, сейчас полегчает! — подбодрял он товарища.

Леру с трудом поднялся и вытащил из лежавшего у него в головах походного мешка требуемые итальянцем предметы.

— Собирайся, ребята! — крикнул Альбини. — Представление начинается!

Он накрыл кружку полотенцем и положил на него апельсин.

Леру позабыл о головной боли и громко рассмеялся. С покрытой полотенцем кружки на него смотрела смеющаяся рожа откормленного буржуа.

Альбини потянул за передний конец полотенца, и голова самодовольно поднялась кверху.

— Михель доволен. Море спокойно, солнце сияет, — сказал итальянец.

Несколько человек столпились вокруг Альбини, который легкими движениями салфетки заставлял голову принимать самые комические положения. Выражение лица апельсиновой головы постоянно менялось и вызывало дружный смех присутствовавших.