Норман Льюис - Зримая тьма

— Да вы шутите, Стив! Вы хотите оставить работу?

— Окончательно не решил, но не исключено. Пожалуй, на всякий случай я введу вас в курс ваших будущих обязанностей.

— Неужели вы намерены совсем бросить наше дело?

— Нет. Боюсь, что я уже стал неисправимым нефтяником. Одним словом, ничего определенного пока нет, и поэтому пусть наш разговор останется между нами.

— Чувствую, что вы закончите свою карьеру в Южной Африке или в Абадане, — заметил Теренс. — А что будет с той чудесной установкой для кондиционирования воздуха, которую вам только что дала фирма? Кто ее унаследует? И лед тоже. Ведь ни у кого здесь нет такого замечательного льда, как у вас. А как с девушкой?

— С какой девушкой? — Вопрос застал меня врасплох, и я почувствовал, что начинаю раздражаться.

— Да с вашей приятельницей — молодой светской дамой, предметом зависти всех ваших коллег. Что станет с ней? Таких девиц вы не найдете ни в Южной Африке, ни в Абадане. Уж я-то знаю, поскольку бывал там. Между прочим, в пятницу на прошлой неделе я видел ее за рулем машины.

— Вот уж не догадывался, что она умеет управлять машиной.

— В таком случае, она и не управляла. Извините, что проговорился. Стив, я давно собирался вас спросить: где вы ее откопали? Сдается мне, что она совсем не вашего поля ягода.

— Почему вы так думаете, Теренс? — Я все еще с удивлением спрашивал себя, откуда ему известна вся эта история.

— Не знаю. Возможно, потому, что вы никогда не казались мне человеком из светского общества. Да и староваты вы для таких вещей.

— Благодарю, — насмешливо отозвался я. Наивная наглость Теренса забавляла меня,

— Сколько вам лет, между прочим?

— Скоро сорок.

— На вид я бы дал вам все сорок пять. Видимо, это результат сидячего образа жизни. Я хочу сказать, что сохранились вы неважно. Джи Джи, если не ошибаюсь, лет на пять старше вас, а посмотрите на него!

— Да, да! Вы только посмотрите на него!

Желание прекратить разговор и отделаться от Теренса боролось во мне с любопытством, и последнее, в конце концов, пересилило.

А вот относительно пятницы вы, очевидно, ошибаетесь, — заметил я, принимая самый равнодушный вид. — Молодая дама, о которой шла речь, всю прошлую неделю лежала в постели с гриппом.

Теренс даже заржал от радости.

— Ну уж только не в пятницу, Стив! Ни за что на свете! Сказать вам, где она была? В ресторане в дубовом лесу. Приехала на самой длинной и самой низкой машине, какие я когда- либо видел. Похоже, что около нее увивается какой-то янки. А пятницу я запомнил потому, что в тот день на полчасика показывалось солнце. Помните? Я понимаю, когда человек с головой погружен в работу, ему преподносят и не такие сюрпризы. А?

Теренс ждал ответа, собираясь вволю поиронизировать, но я решил не задавать больше вопросов и, пожав плечами, вновь занялся бумагами.

— Нет, серьезно, я так и не могу понять, почему вы до сих пор не женились?

— К вашему сведению, я был женат, правда, всего лишь одну неделю. Моя жена погибла во время автомобильной катастрофы. Точнее сказать — покончила жизнь самоубийством.

— Извините, Стив, — смутился Теренс. — Пожалуйста, извините! Я ничего не знал, а все ребята считают вас закоренелым холостяком, перекати-поле, если вы правильно понимаете, что это такое.

— Ей нравилась быстрая езда, — продолжал я, разговаривая не столько с Теренсом, сколько с самим собой. — Быстрая езда была ее страстью, и мне иногда даже казалось, что в болтовне Фрейда о вечной тяге к самоуничтожению есть доля истины.

Размышляя о прошлом, я с печалью и даже со стыдом припомнил, что в те дни жизнь казалась мне конченой. И все же… И все же пятнадцать лет спустя от моего горя осталось лишь слабое воспоминание. Я не мог уже, даже мысленно, даже на несколько секунд, вернуть ее к жизни. С тех пор все клеточки моего организма обновились дважды, я был уже совсем иным человеком, чем тот, кто пережил эту трагедию.

Я снова стал думать вслух:

— Меня, видимо, всегда влекло к женщинам, родившимся под несчастливой звездой. Девушка, на которой я хотел после этого жениться, тяжело заболела такой редкой болезнью, которая известна лишь узкому кругу специалистов. Не знаю, уместно ли в таком случае говорить о Фрейде, но, несомненно, каждый на моем месте вспомнил бы о нем. В старину человек воспринял бы все это как злой рок. Было время, когда и я спрашивал себя, почему такое происходит именно со мной, а теперь смирился и порой даже ловлю себя на мысли, что в общем-то доволен своей жизнью.

Сейчас уже Теренсу хотелось переменить тему разговора.

— Должен сознаться, — сказал он, — что меня тоже тянет уехать отсюда.

— Ну и почему же вы не уезжаете?

— В моем положении это непозволительная роскошь. Я пока ничем себя не проявил. Вы — другое дело, вы можете выбирать то, что вам больше по вкусу. Хотите знать, что мне не нравится в той жизни, какую мы ведем, если ее, конечно, можно назвать жизнью?

— Хочу.

— Бездушие всего этого. Пустота. Мы живем в духовной пустыне. — Он поднял стакан и с отвращением взглянул на него, — Пиво в банках, курица по-мэрилендски, стандартные радиопередачи, просмотры скучнейших кинофильмов, унылые проповеди мистера Фултона для верующих, наша библиотечка из дешевеньких книжонок, игра в кости на выпивку…

— А вы не обращайте внимания.

— Пытался, но не получается. Вся беда в том, что вне лагеря нет ничего интересного. Вы понимаете, насколько тут недостает местного колорита? Проживающие поблизости арабы ничем не занимаются… Я хочу сказать, что у них нет ни традиций, ни танцев, ни чего-нибудь другого, о чем можно было бы написать, скажем, в один из журналов…

— Они слишком бедны и вынуждены всю энергию расходовать на то, чтобы как-то свести концы с концами. Никто не пляшет на пустой желудок.

— Что бы вы там ни говорили, а жизнь наша должна идти совершенно иначе. Не знаю, что было бы со мной, если бы не моя сила воли. Вы только посмотрите, как такая жизнь влияет на людей. Бьюз, например, забавляется своими игрушечными поездами, а тот парень из Висконсина получает из дому землю в посылках и выращивает точно такие же цветы, как у себя на родине. Все они превратились в людей, которые хотят укрыться от действительности. Я не могу осуждать человека за желание бежать отсюда, если у него есть такая возможность.

— Со мной дело обстоит иначе. Срок действия договора у меня подходит к концу, а я считаю, что необходимо время от времени менять обстановку.

Однако мои слова не убедили Теренса.

— Хотите знать, что я о вас думаю? Просто вы считаете, что тут для вас нет перспективы, и опять же не могу не согласиться с вами. В конце концов, это же война. Большинство людей уверено, что, прежде чем улучшится обстановка, нам придется пережить нечто еще более страшное, чем сейчас. А кому же приятно чем- то заниматься, зная почти наверняка, что все твои усилия пропадут даром? Вы обычно молчите, Стив, но я-то понимаю — вы взвешиваете все «за» и «против». Вы не верите, что мы когда-нибудь будем перекачивать нефть по трубопроводу на побережье, ведь правда? Я пытаюсь взглянуть на все вашими глазами. Если вы возобновите договор, то свяжете себя еще на три года, а между тем вы, очевидно, уверены, что работы здесь закончатся значительно раньше. Так?