Александр Лаврик - В долине белых черемух

- Но ведь…- попытался что-то сказать Белов.

Зоя перебила его:

- Нет, нет, ни за что,- жестко сказала она и с той же решимостью добавила: - Я не разрешу тебе быть в лодке…

- -Недели две пропадет, если мы затеем постройку нового дощаника выше порога,- высказал. наконец свою мысль Сергей.- А где-то нас ждет золотая скала…

- Никуда твоя скала не уйдет,- отрезала Зоя.

Вечером у костра, который развели на берегу недалеко от порога, Кыллахов, к удивлению парней и Натащи, поддержал Зою. Риск велик, а необходимости в нем нет. Пока одни будут тесать тополевые доски и строить новый дощаник, можно вьючно на лошадях перевезти через перевал груз, а кто захочет, пусть в это время побродит по ближним ключам, разведает.

Старик не договаривал лишь одного. Будь он помоложе, он провел бы дощанир через порог. Да, пожалуй, и сейчас смог бы. Работать рулевым веслом на бурных перекатах ему приходилось сотни раз, риска он не боялся. Но то он, а рисковать жизнью ребят Ксенофонт не хотел.

- Споем? - спросил Орлецкий сидевших рядом Зою и Наташу.

- С удовольствием,- ответила Зоя.

Наташа согласно кивнула. Она сегодня прониклась уважением к Зое. Даже возражения Зои против переправы не могли помешать этому. Все-таки Зоя Савельева на самом деле решительнее и смелее, чем казалась до этого. А тому, что Зоя такая гордячка, Наташа легко нашла оправдание: красивые почти все такие.

Аккордеон звучал приглушенно. Вадим Орлецкий, склонив над мехами свою мохнатую рыжую голову, глядел на девчат сквозь редкие приспущенные ресницы. Играл он с каким-то особым упоением, его конопатое лицо пылало. Наташа присмотрелась и увидела, что Орлецкий по-своему красив, а заметив это, смутилась и до конца вечера уже не поднимала глаз. Лишь изредка и, как ей казалось, незаметно она следила за пальцами аккордеониста. Но от опытного глаза Орлецкого ничто не могло ускользнуть. Сперва он видел только Зою. Рядом с Зоей даже красивые девушки всегда проигрывали. Но сегодня совершенно неожиданно Вадим сделал открытие: казавшаяся такой дурнушкой Наташа сейчас, рядом с Зоей, будто засветилась ее светом, похорошела. Черные косы, перекинутые на грудь, черные блестящие глаза… Что-то в ней есть от черкешенки, но с примесью черт славянской мягкости. До этого Вадим посмеивался, что чернушка из трех прутиков связана. Но сейчас он находил, что Наташа совсем недурна. Он даже удивился, как это никто из ребят до сих пор не обратил внимания на такую девочку…

Орлецкий порой сливал свой теплый баритон с девичьими голосами, одобрительно кивая Наташе. Зоя незаметно спросила глазами: «Что это значит? Нравится Чернушка?» Вадим чуть скривил тонкие губы и поднял левую бровь: «Подбадриваю человека. Надо же понимать, Зоя. Ты же вне конкурса!» Но Вадим чувствовал фальшь в своем ответе. В эти мгновенья он знал, что может всерьез увлечься Наташей, как это бывало с ним не раз. Тогда ему плевать, кто и что будет говорить. Он никому не поверит, убежденный, что пришла настоящая и наверняка последняя любовь…

На таежной поляне горел другой костер, от него тянулся за реку белесый дымок. Кирька и Ром слушали таежные были Кыллахова. Старый якут, поглаживая смиренного пса, примостившегося возле хозяина, живописно рассказывал о давно забытых ловких охотниках, о силачах, которые приволакивали на замороженной шкуре огромного лося. Парням не терпелось узнать про партизанские походы, но старик обещал рассказать, когда приедут на место боев.

Сергей спал возле выгруженных на берег вещей, прикрывшись легким одеялом. После того как большинством голосов отвергли план штурма порога, он махнул рукой и раздосадованный ушел от костра. Уснуть он мог в любую минуту, приказав сам себе. О том, что можно этого добиться, он прочитал в книге Юрия Гагарина и еще в армии натренировал свою волю. Вот и сейчас, перед тем как лечь, Сергей завел свои ручные часы с будильником и, зевнув не больше двух раз, тут же заснул. Зоя называла его нервы веревочными. У нее же, по ее мнению, нервы были чуткими, как скрипичные струны. Впрочем, она считала такое сочетание наиболее удачным и гармоничным.

В полночь закатная зорька, дотлевая крохотным угольком, все же успела поджечь краешек неба на востоке. Искорка зари долго не могла воспламенить гребень горы. Наконец, словно раздуваемая потоком свежей утренней прохлады, искра заструилась пламенем, растекаясь алой узенькой полоской по зубчатому гребню.

Сергей не дождался, пока просигналят часы. Он сквозь сон слышал, когда смолкли девичьи голоса и в таборе воцарилась тишина. Не обувая кованых сапог, он босиком подкрался к мужской палатке, заглянул внутрь. Орлецкий сидя спал один - значит, Кирька и Шатров остались ночевать вместе с Ксенофонтом…

Имущество лежало в стороне от палаток. Это облегчало осуществление замысла. Сергей вскинул на плечо мешок

муки, в левую руку прихватил ведро с крупой и направился к порогу.

Хотя до рассвета было недалеко, под скалой еще стоял сумрак, скользкая гранитная кромка вдоль ревущего водопада едва различалась.

Сергей оставил ведро и пошел с одним пятипудовым кулем. Как ни храбрился он, но грохот воды вызывал в груди озноб. На полпути нога слегка скользнула, Сергей наклонился над водопадом и чуть не сбросил груз. Он до предела напряг мускулы и удержался почти на одной ноге - помогла армейская спортивная закалка. Выбравшись из-под скалы и очутившись на широкой береговой площадке заводи, Белов бережно опустил мешок и ласково похлопал его: «Молодец, что не свалился!».

Ободренный первой удачей, Сергей стал таскать груз с большей решимостью. Войдя в азарт, он перестал считать, сколько раз пройдет туда и обратно. Утренняя прохлада не успевала освежать его разгоряченное тело. Он каждый раз смачивал лицо в заводи, иногда, наклонясь к воде, окунал голову, и мокрые волосы кудряшками прилипали ко лбу. Хотя самые тяжелые тюки были перетасканы, под конец даже легкие вещи казались увесистей первых. Начала ныть спина, подрагивали ноги. В последний заход он собрал всякое тряпье, не тяжелое, но громоздкое, как копна сена.

Алым пламенем сияла заря над вершинами восточных гор. Тайга встречала весеннее утро. Сергей окинул улыбчивым взглядом цветную девичью палатку, вырвал листок из записной книжки, крупно написал: «Вещи перетаскал. Жду в гости.» - и приколол листок к пологу.

Медленно, как верблюд под вьюком, пошагал Сергей навстречу грохочущему водопаду. Из-за кривого среза горы всплыло солнце, зыбкое, будто из расплавленного золота. Оно ударило потоком лучей в глаза, ослепило. «Может, вернуться?» - заколебался Сергей, а ноги шли и шли…

Со скоростью гигантского маховика кружил у ног Сергея водоворот, вил водяные кольца, взбивая у берега пену. На отполированной глыбе зеленел невысокий краснотал. Рыжий муравей, уцепившись за лист, качался над шипучими волнами.