Александр Лаврик - В долине белых черемух

Наташу утес ничем не привлек. Она с интересом разглядывала маленькую палатку с приподнятым над землей пологом, а за ней целый палаточный городок. Ее поразил колыхавшийся над одной из палаток высоко на ветру красный флаг. Здесь, в царстве тайги и заоблачных гор, алое полотнище имело особый смысл.

Наташа ожидала увидеть кожаные или берестяные чумы, людей в меховой одежде. Но оленеводов возле палаток не оказалось, а все, что она замечала, удивляло ее все больше и больше. Блестящие металлические антенны над продолговатой палаткой, легкие синие столики и желтые стулья с металлическими ножками, какие можно встретить во всех городских кафе, здесь, на широкой горной поляне, казались необыкновенными. Бак, поднятый на четырех столбах, закрытых брезентом, судя по всему, служил душем. Большие поправки внесли люди в кочевую жизнь.

Маган нетерпеливо гарцевал, пятясь к палаткам, но Кыллахов повернул его к утесу. Вместе с ним Наташа объехала утес. Убедившись, что на коне не взобраться, Кыллахов развъючил его. Он достал из сумы ящичек, позвал Наташу и устало полез на утес. Они часто останавливались, отдыхали, пока наконец не взобрались на крохотную площадку. Почти на самом ее краю лежал розоватый громоздкий камень, напоминающий по форме сердце. Наташа решила, что он всегда лежал, но Ксенофонт понял сразу, что камень-сердце поставлен как памятник. Рядом с ним в каменной щели виднелась маленькая пушистая лиственница-двухлетка. Откуда берет она соки и как выстаивает в лютые морозы, когда лопаются даже гранитные скалы?..

- Здравствуй, Василий… Я пришел…- обратился Кыллахов к камню-памятнику.

Наташа не слышала его. Перед ее глазами распахнулись необозримые таежные дали. Утес стоял на водоразделе. Здесь брали начало реки, впадающие в Охотское море, и реки, несущие воды в суровый Ледовитый океан. Далеко до морских просторов, но тайга сама подобна океану, и Наташе казалось, что она не только видит, но даже слышит шум морского прибоя вон там, по краю горизонта, где расплескалась густая лиловая дымка.

Глянув вниз, Наташа заметила на тропе парней. Впереди, раскачивая плечами, легко шел Ром, за ним с гитарой и ружьем на спине следовал бородатый Сергей, последним вприскок спешил Метелкин. Взглянув в другую сторону, Наташа увидела внизу старушку в национальном костюме. Желтые замшевые унты и жилет у нее были расшиты цветными узорами, на груди висел огромный зеркально сияющий медальон. Заметив людей на скале, старушка шустро направилась к маленькой, отдельно стоявшей палатке.

«Испугалась, наверно»,- подумала Наташа.

А в это время Кыллахов молча расстегнул гимнастерку, отвинтил старый поцарапанный орден Красного Знамени и, подержав его на ладони, бережно положил на камень.

- Этот орден твой, Василий… Ты его заслужил… Мне его выдали, наверно, как твоему другу,- сказал Кыллахов камню, словно живому Василию.

Камень и в самом деле был сейчас для старика как живой - так свежи были его воспоминания. В тот морозный день двадцатого года они вдвоем - семнадцатилетний Ксенофонт Кыллахов и его сверстник Василий Слобожанкин - взобрались с ручным пулеметом и берданкой на этот утес. Они должны были вместе встретить врага огнем, чтобы остановить погоню белобандитов. Но Василий именем революции приказал таежному пареньку спуститься со скалы и вести отряд дальше, потому что никто, кроме Кыллахова, не знал горных троп. Обняв Ксенофонта на прощание, Василий отдал ему свои теплые рукавицы, взяв нагольные, отдал сухари и взамен попросил махорки. Он глядел ему вслед синими неунывающими глазами, как будто оставался тут полюбоваться со скалы красотой горного края… Видать, орлиное сердце было у этого русского парнишки: целые сутки удерживал он перевал, много врагов скосил своим пулеметом. Эта могила не безымянная. Знайте, люди гор: здесь похоронен герой - Василий Слобожанкин!

С того дня, когда Катя Туркуланова вернулась от геологов, в стойбище закружилась такая карусель, от которой никому ни днем, ни ночью не было покоя: все готовились к встрече гостей, во всем наводился идеальный порядок, шли тренировки к спортивным состязаниям.

Но самые большие хлопоты достались старенькой Хачагай - бабушке выдумщицы и фантазерки Кати. Несмотря на такую разницу в возрасте, они были в чем-то схожи, бабушка и ее любимая внучка. Хачагай по-эвенкийски означает Шустренькая. И в самом деле Хачагай непоседа. Зимой еще кое-как она мается в колхозном поселке, а с приближением весны и глядеть на дома не хочет. Душно ей в светлом просторном деревянном жилье. А чтобы в это поверили другие, она часто изображала задыхающуюся от жары птицу, вынуждая сына и сноху поскорее отправить ее к оленеводам в горы. Тогда ей запрягали пару смирных оленей, ставили кожаный ящик с продуктами и отпускали в горы. Однако старая хитрила. Как только переставали смотреть ей вслед глазастые окна поселка, она круто поворачивала оленей и нещадно гнала их в другой поселок, где в школе-интернате жила ее самая младшая внучка Кучуй, что означает по-эвенкийски Малышка.

- Серьга моего сердца! - обращалась растроганно старуха к внучке, появляясь в классе.- Ты же знаешь, что мое сердце потому только и держится, что есть ты. Так бы оно давно оторвалось.

- Бабушка, сейчас урок,- вся сгорая от смущения, но в душе довольная, произносила Катя, выбегала из-за парты и выходила в коридор. Там она чистосердечно признавалась: - Молодец, бабушка, вовремя пришла. А то бы меня сейчас спросили по-английски. Получила бы «лебедя».

- Давно я не видала лебедей, ты сходи получи,- предлагала Хачагай.

- Там, в горах посмотрим,- хитрила внучка.

Однако сразу увезти Катю в горы не удавалось. Хачагай долго околачивалась в интернате, подшивала нитками из сохатиной жилы унты ребятишкам. Наконец детвора надоедала своей возней и шумом пуще осенних крикливых гусей, и старуха, взяв слово с внучки, что та приедет немедленно, отправлялась по раскисшему пути через набухшие водой заснеженные овражки в горы. Северная весна тороплива. Хачагай скорее поднималась к «белкам» - на ледники и с большим риском пробиралась по кручам вечных снегов. Когда же она въезжала в долину, где паслись оленьи стада, кругом уже зеленела трава и приветливо кивали желтыми и лиловатыми головками северные подснежники. В июне на скачущем олене являлась в стойбище внучка, улыбающаяся, звонкоголосая, и для Хачагай наступали самые радостные дни. Любые проделки Кати вызывали в добром сердце Хачагай восторг. Она не сводила с внучки своих крохотных черных глазок и часто громко смеялась.

Удивительную весть привезла в этот раз Катя от молодых русских парней, которые собирали в ручьях цветные камешки. Хачагай такое занятие казалось пустячным: ведь камень в рот не положишь, не съешь. Но там ее Кучуй встретила необыкновенного парня. Он скоро явится к ним в гости. У него звучное, подобающее настоящему мужчине имя - Кирилл! Он настоящий богатырь: в честь Катиного приезда задушил своими ручищами черного зверя. Если бы Катя прискакала туда на несколько минут раньше, то своими глазами увидела бы эту страшную схватку. .У парня руки были еще в крови.