Александр Лаврик - В долине белых черемух

Кирька тормошил его, но Маган плелся словно в полусне.

- Аллюр три креста! - выкрикнул в отчаянии Кирька фразу, услышанную когда-то в кино. И эта малопонятная самому Кирьке фраза возымела магическое действие. Конь будто проснулся, вскинул голову, взглянул на Кирьку. Поняв, что это не настоящий хозяин, он жалобно заржал и засеменил проворной рысью. Маган торопился скорее увидеть смуглое доброе лицо хозяина…

Взобравшись на вершину, Кирька привязал коня в кустах стланика, а сам, пригибаясь, с берданкой в руках побежал к обрыву. Каково же было его удивление, когда он глянул в глубину распадка: ни гнедого коня, ни Липунцова там не оказалось.

- Х-хитрый черт, повернул в другую сторону,- раздосадованно подумал Кирька, каясь, что не погнался следом. Но в тот же миг сзади раздался выстрел, пуля обожгла шею около правого уха. Еще не успев ничего сообразить, Кирька упал и прижался к колючему лишайнику за невысоким валуном. Он выставил берданку навстречу невидимому врагу, не поднимая головы. Над ним, одна за другой дзенькая о, валун, рикошетили пули. Потом Липунцов на какое-то мгновение перестал стрелять, Кирька вскочил и кинулся вперед.

- Ура-а! - не помня себя, закричал он, целясь на бегу в широкое переносье Липунцова.

С искаженным лицом и ненавидящими ледяными глазками Липунцов лихорадочно перезаряжал пистолет…

Кыллахов неподвижно сидел на порыжелой поляне, сложив ноги калачиком. Можно было подумать, что он спит сидя и совершенно безучастен ко всему происходящему. Но старик изредка открывал глаза и вглядывался то в одну, то в другую сторону, будто пытаясь разглядеть сквозь дым, что же там осталось живого, на дне котловины. И с каким . облегчением он вздохнул, когда увидел двух женщин, ведущих на поводу оленя, а в седле - Рома Шатрова с забинтованными ногами. Бабушка Хачагай, едва ковыляя, что-то говорила Наташе. Ничего не понимая и плохо соображая после пережитого, девушка выщипывала из косы обгорелые волосы и механически поддакивала Хачагай, согласно кивая головой.

Заметив их, бродивший по краю гари Сергей кинулся навстречу, обнял Наташу, потом Шатрова.

Наташа побежала к Ксенофонту, но на пути заметила черного бородача, сплошь облепленного болотной ряской.

Девушка сразу опознала в нем того самого лесного незнакомца, что за несколько минут до пожара спешно сбрасывал оружие в омут. Глаза у него какие-то землистые, бесцветные, спрятаны под черными кустами нависших бровей. Она вспомнила, как трещали патроны, взрываясь от огня, когда пламя охватило лабазы. Хорошо, что они успели отбежать от лабазов, а то бы не выбраться живыми.

Девушка пробежала мимо Баклана и присела на колени перед Кыллаховым, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Ксенофонт поднял усталые глаза и положил горячую руку девушке на голову. Он понимал, как много пережила Наташа за эти часы.

- Хорошо, очень хорошо, Наталья! - ласково проговорил Кыллахов.

- Как же вы оказались на пожаре? Ведь вы больны? - допытывалась Наташа.- Может, вам чем-нибудь помочь?

- Обо мне не. тревожься, Наталья,- произнес Кыллахов и с беспокойством окинул взглядом дымящуюся опушку.- Куда вот Кирилл ускакал на моем коне? Худо ему, долго не появляется. Может, Маган захромал…

- По горам едут Кена-радист и Катя,- сказала успокаивающе Наташа, но тут же побегала к Сергею.- А где же Кирька? Почему ты так спокоен?! - набросилась она на него.

Сергей поднялся, ощущая в ногах свинцовую тяжесть и тяжелый угар в голове. Его мутило. Он потер виски кулаками и махнул рукой:

- Ладно, еще раз пошел.- И направился, пошатываясь, под гору к дымящимся обгорелым кустам.

Теперь Наташа испугалась за Сергея.

- Постой, я тоже иду. Ну подожди же…

Со склона горы донесся свист. Наташа увидела двух верховых на белом и гнедом конях, девушку на олене и пешехода.

- А вот и Кирька!

Сергей круто повернулся и побежал навстречу, словно забыв про усталость.

- Кирька, друг! Эх, Кирька, молодчина! - широко раскинув ручищи, твердил Сергей, и белозубая улыбка раздвигала его задымленные усы.

Наташа вернулась к Кыллахову: ее тревожил совсем больной вид проводника.

В это время из кустов выскочила на олене горбатая старуха в отвратительном засаленном кожаном наряде с подвесками и очутилась возле Ксенофонта. Тыча костлявой рукой и брызгаясь слюной, она выкрикивала страшные проклятия:

- Ты, поганый, нарушил клятву предков! Ты устроил пожар! Твои кости не примет земля, их растащат по тайге звери и вороны!

- Ай, стыдно, Варвара,- спокойно возразила, бабушка Хачагай.- Зачем проклинаешь доброго человека? Это не он, я привела молодых к Озеру Загадок.

- Будь проклята и ты! - завопила горбатая.

- Я не боюсь твоих проклятий,- к удивлению Ксенофонта, ответила без тени страха бабушка Хачагай.- Я всю жизнь людям добро делала, меня не за что карать злым духам!

- Вы погубили мое добро, мои лабазы! - не унималась горбатая.

- Бедная ты женщина,- сочувственно ответила Хачагай.- Тойон над тобой посмеялся, невесткой назвал. А разве не он надорвал тебя непосильной работой? Разве не ты стала из красивой девушки горбатой уродиной?

- Варвара, помнишь свою подружку Дайыс? - глядя старухе в подслеповатые глаза, спросил Ксенофонт.

Старуха приложила ладонь ко лбу, сильно сощурившись, долго разглядывала Кыллахова, и постепенно на ее выразительном морщинистом лице возникало выражение удивления, страха и какой-то давно утраченной и позабытой радости.

- Ты, поди, Кена-батрачонок?-нерешительно спросила Варвара.

- Бывший батрачонок,- поправил Кыллахов.

- Разве Дайыс жива?

- Она моя жена.

- И ты жив?

- Пока жив.

Горбатая потерла глаза и снова уставилась на Ксенофонта, словно проверяя - не привиделось ли?

- Парень, иди-ка сюда,- окликнула она Баклана и, покачав седой головой, упрекнула: - Зачем врал, что убил тогда Кену-батрачонка на скале?

Страшный гнев охватил Кыллахова. Вставая, он чувствовал, как сердце его гудит. Будь у него под руками берданка, он выстрелил бы, не раздумывая.

- Значит, ты убил Васю Слобожанкина? - задыхаясь, спросил Кыллахов.

Баклан уставился на него тяжелым взглядом и не ответил. Ему теперь все равно, хоть в расход. Плевал он на все и на всех! И лишь немного спустя до него дошли последние слова Кыллахова.

- Кого, говоришь, убил я?-хрипло переспросил Баклан.- Тебе ведь там камень тесан.

- Ты погубил молодого орленка - Васю Слобожанкина,- ответила за Ксенофонта бабушка Хачагай.

- Откуда он, твой дружок-то был? - приподымаясь с земли, уставился в лицо Кыллахова чем-то взволнованный Баклан.

- Из России.

- А деревню его как звали?

- Не знаю,- ответил нехотя Кыллахов, удивленный странной заинтересованностью Баклана, но немного погодя, добавил: - Что-то про мясо помнится…