Норман Льюис - Компания «Гезельшафт»

Максвел знал, что директора «Гезельшафта» ожидали подобного сообщения. Ему было странно, как они при всей своей коммерческой проницательности и хорошо отлаженной системе промышленного шпионажа могли упустить эту огромную территорию девственного леса. Все остальное, входившее в сделку, было вне их интересов, и они посчитали более выгодным не вмешиваться в торг и дать Максвелу возможность заплатить по самой низкой цене. Но лес — нечто другое. И они, должно быть, чуть не зарычали, когда узнали о его покупке.

На их лица вернулось прежнее бесстрастное выражение.

— До нас доходили слухи об этом участке, — сказал Видлинг. — Он представляет для нас особый интерес, так как находится в самой непосредственной близости от нашей территории. Мы уже не раз справлялись о его владельце, но так и не смогли отыскать.

— В этом деле тоже напутано, — сказал Максвел. — Передача не была должным образом зафиксирована, но с юридической стороны все в порядке.

— Вероятно, потребуются большие вложения для разработки тех ресурсов, — сказал Видлинг. — Особенно из-за того, что там нет дорог. Если вы желаете, мы могли бы рассмотреть вопрос о том, чтобы снять с вас эту ношу. Или же поискали бы пути совместной разработки этой территории.

— Я подумаю, когда буду иметь более точное представление об этом участке, — сказал Максвел. — Ну а пока, интересуют вас хлопок и сахар?

— Не очень, — сказал Видлинг. — Но наше сельскохозяйственное отделение, может быть, захочет поговорить с вами, если цены приемлемы. Я пошлю к вам кого-нибудь, чтобы он осмотрел хозяйство.

На этом встреча подошла к концу, и вскоре Максвел вышел из конторы с чеком на десять тысяч долларов в качестве аванса за отданные внаем грузовики. О такой сумме Максвел никогда не мечтал и был страшно поражен. С немцами легко иметь дело.

Сорокавосьмичасовая пассивная забастовка Адамса закончилась двусторонним обсуждением, во время которого Максвел отверг все возражения своего управляющего.

— И все-таки я убежден, что не следовало шоферов передавать «Гезельшафту» так, как вы это сделали, — настаивал Адамс. — Мы не имеем права торговать человеческой свободой.

— Все наши усилия справиться с пьянством и контрабандой кончались ничем, а у немцев получится. За последние два месяца у нас в среднем одна авария в неделю, и скоро ни одна страховая компания не рискнет с нами иметь дело. То же самое происходит с контрабандой и полицией. Когда шоферы вернутся от немцев, с ними работать будет намного легче.

— Вобьют в них дисциплину, это точно.

— Нет, заставят уважать дисциплину! Не забывайте, что они будут получать вознаграждение, один доллар в день, в течение этих трех месяцев. В общей сложности у них будет три пятьдесят в день.

— И этот доллар они будут получать в виде чека, — продолжал Адамс, — который, надо полагать, не имеет законной силы.

— На этот чек можно купить в магазине «Гезельшафта» гораздо больше, чем в обычном на деньги. Их тут не обманут. О чем еще волноваться?

Чтобы переменить тему, Максвел решил посвятить Адамса в то потрясающее открытие, которое он совсем недавно сделал:

— Вчера закончили убирать гараж Каррансы и обнаружили одну очень интересную вещь: большое количество личных бумаг в запертом на замок портфеле, который был запрятан позади ящиков с запасными частями. Вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову искать там его секретные бумаги. Я просмотрел некоторые из них и теперь думаю, что причина его смерти была другая.

— Значит, вы отбросили вариант с кокаином?

— Он взял кокаин с собой, отправляясь в эту поездку, и полиция убила его, чтобы забрать наркотик. В этом я нисколько не сомневаюсь. Но, прочитав некоторые его письма, я пришел к мысли, что, хотя полиция, возможно, и совершила убийство, оно было санкционировано кем-то еще. Наш приятель был замешан в земельных махинациях, и он был мошенник большой руки. Его должны были убрать.

— Предательство у этих людей в крови, — согласно поддакнул Адамс, однако сохраняя при этом свой независимый вид.

— Теперь абсолютно ясно, что он получил эту землю с лесом почти что даром. Похоже, он был подставным лицом для какой-то группы из правительственных кругов. Мошенничество на высоком уровне, ведь такое случается.

— И почти на каждом шагу, — добавил Адамс.

— Конечно, он получил бы свою долю, но, как я понимаю, решил обойти своих патронов и забрать все себе. Судя по последним письмам, он пытался тайно продать этот участок какому-то бразильскому банку. Людей убивают и не за такие дела.

— Можно только удивляться, как ему удавалось так долго оставаться в живых.

— Там были письма и от «Гезельшафта». Занятно, верно? После всего, что наговорил Видлинг об их безуспешных попытках выяснить владельца! Они уговаривали его чуть ли не на коленях продать им эту землю. А он водил немцев за нос, используя их, чтобы заставить бразильский банк раскошелиться. Он постоянно стравливал их в своих интересах.

— А кто, вы думаете, прикончил его?

— Анонимные патроны, по возможно, что и «Гезельшафт». Им всем нужно было что-то предпринять, прежде чем он договорится с банком. И они ничего лучшего не могли придумать, как убрать его, и дальше иметь дело с тем, кто заступит на его место.

— И это оказались мы.

— Да. Из всего того, что мы узнали, нужно уяснить себе одно: мы только номинально являемся владельцами земли. В действительности мы такие же ее собственники, каким был Карранса. Если я решу продолжать переговоры Каррансы с бразильским банком, то меня ждет примерно такой же конец.

— Да, скорей всего, — живо поддержал его Адамс. — Что же вы будете делать?

— Что я могу? Ничего. Абсолютно ничего. Буду сидеть тихо-смирно и ждать дальнейшего. Ждать едва ли придется долго.

Договор с «Гезельшафтом» потребовал от Максвела гораздо больших усилий, чем он рассчитывал, заключая с ними сделку. Немцы, быстрые и щедрые в оплате, спрашивали с необычайной строгостью выполнения всех обязательств относительно ремонта и обеспечения грузовиками. Два дня назад худосочный мужчина в очках, который вскользь упомянул, что когда-то был школьным учителем в Дортмунде, появился в мастерских Максвела с блокнотом в руке, чтобы проверить, как обстоят дела. Проверяя грузовик за грузовиком, он сам садился за руль и носился взад-вперед по дороге, обследуя тормоза, переключение скоростей, фары и общее состояние машины. Пять из двадцати были сразу же отвергнуты, и бывший школьный учитель сурово, с поджатыми губами вручил Максвелу длинный список обнаруженных дефектов, многие из которых были совершеннейшими пустяками.

— Это плохо, это тоже плохо, — указывал инспектор из «Гезельшафта». — Я согласен с вами, что в этой стране фары не приглушают, но тем не менее надо отладить так, чтобы они могли быть притушены. Пожалуйста, исправьте.