Иштван Декан - Пути-дороги

Многие подробности трагедии группы Сёни долгое время оставались загадкой. Лишь спустя много лет из воспоминаний очевидцев, допросов предателей и просто из мелочей удалось представить картину в целом.

Выяснилось, что жандармы усиленно охотились за Мартоном Сёни, бывшим офицером, летчиком королевской армии, который нашел в себе силы и мужество открыто выступить против режима Хорти.

Жандармы сделали все возможное, чтобы выследить Мартона и взять его живым. Были моменты, когда преследуемых и преследователей разделяло всего несколько метров. Однажды тяжело заболевший Янош Ёс Сабо отстал от Мартона. Кончились патроны в автомате. Остался один-единственный патрон в пистолете, который Сабо, зная жестокость жандармов, берег для себя, чтобы не попасть к ним в руки живым.

Теряя сознание, Сабо сидел на земле, прислонившись спиной к скале. Двигавшиеся цепью жандармы увидели его, однако, прежде чем они успели подойти к нему, Янош Ёс Сабо застрелился.

Сёни остался один. Он продолжал идти на северо-запад. Его высокую худую фигуру видели в разных местах. Простые люди украдкой давали ему поесть, так как смотрели на него как на мифического героя.

Но тут не обошлось без предательства.

Начальник жандармского участка довольно потирал руки — наконец-то ему сообщили хорошую новость: богатый крестьянин Бенедек Киш донес о том, что прошлой ночью у него на хуторе ночевал партизан, который, судя по всему, придет и сегодня ночью.

Жандарм сразу же сообщил об этом своему начальству, которое прислало в село четырех жандармов на велосипедах. Оставив велосипеды в селе, жандармы под покровом темноты направились на хутор.

В первую очередь вокруг хутора были выставлены наблюдатели. Вот из крайнего дома вышла какая-то женщина, к ней мигом подбежал один из жандармов и о чем-то переговорил с ней. Женщина жестом показала на конюшню, после чего торопливо скрылась в доме. В конюшне спал партизан.

Жандармы тихо окружили сарай. Затем начальник жандармского участка открыл дверь и, направив оружие на спящего Сёни, заорал:

— Сдавайся!

Сёни тотчас проснулся и схватился за автомат, но, опередив партизана, жандарм выпустил в него очередь…

Труп Мартона Сёни Бенедек Киш отвез в село и закопал на кладбище.

20 августа 1944 года мы получили приказ на вылет. Наша группа вместе с включенными в нее советскими партизанами насчитывала двадцать один человек. Планировалось, что мы вылетим на двух самолетах и, следовательно, сможем захватить с собой достаточный запас боеприпасов и снаряжения.

Мы собрались идти на обед, когда из Красногорской антифашистской школы прибыла новая группа добровольцев, и среди них мой старый знакомый Янош Маркович. После полугодовой разлуки мы снова увиделись.

Маркович рассказал нам, что закончил антифашистскую школу и сразу же записался в партизаны. Рудаш и Андич рассказывали им в школе о том, что все красногорцы живыми и здоровыми вернулись после первого боевого задания и теперь готовятся к поездке на родину, в Венгрию.

Вскоре появился Миклош Рекаи, и мы, перебивая друг друга, сообщили Марковичу, что сегодня вечером вылетаем на задание и уже в полночь будем в Венгрии. Тут же спросили его, не хочет ли и он полететь с нами.

Разумеется, Маркович очень хотел, но не мог вылететь с нами, так как времени на его подготовку оставалось слишком мало.

— Вижу, убегаешь ты от меня, — шутливо сказал мне Маркович, — но я полечу вслед за тобой! И притом очень быстро!

Тогда ни один из нас даже не предполагал, что наша встреча произойдет очень скоро.

Маркович расспрашивал меня обо всем, что случилось с нами за то время, пока мы не виделись. Рассказывать было некогда, и я лишь коротко ответил на его вопросы, забыв сообщить даже о том, что я женился. Но тут в комнату вошла Ева, и я представил ее как свою жену.

— Ты женился? — удивился мой друг, вытаращив на меня глаза. — И взял в жены партизанку?! Ну прямо как в романе…

Вечером нам не удалось поговорить друг с другом, так как нужно было перед вылетом кое-что доделать. Настроение у всех нас было хорошее, боевое, хотя все страшно волновались: как-никак через несколько часов мы будем в Венгрии, где нас ждет полная неизвестность.

Поздно вечером наша группа построилась во дворе школы для принятия торжественной присяги. Все мы были в полном боевом снаряжении, в казарму нам незачем было возвращаться. В углу двора ждала машина, на которой нас должны были отвезти на аэродром.

Для принятия присяги были построены все венгры, находившиеся тогда в школе. Набралось человек триста. Присутствовало все командование во главе с начальником школы майором Выходцом и политкомиссаром венгерских партизан Шандором Ногради. Сначала в наш адрес было высказано много теплых слов, а потом мы принимали присягу.

Затем началось прощание. Каждому хотелось пожать нам руку. Спустя несколько минут мы уже сидели в кузове грузовика, а когда он тронулся в путь, друзья-партизаны дали в нашу честь залп в воздух. Мы ехали по улицам Киева и громко пели венгерские революционные и русские партизанские песни.

На аэродроме нам сообщили, что пока для нас выделяется только один самолет, так как все остальные брошены на доставку вооружения и боеприпасов словакам.

Быстро переговорив с товарищами, я решил оставить семь человек Миклошу Рекаи, который возглавит их. Эта группа захватит с собой запас боеприпасов и взрывчатки. Вылететь же она должна по нашей радиограмме. Те, кому выпало остаться, не обрадовались такому решению, но другого выхода у нас не было.

Помогая друг другу, мы надели парашюты. На нас столько всего было надето, что мы с трудом шевелились. В вещмешках у нас было самое необходимое: боеприпасы, сухой паек на двое суток, батареи к рации, которые мы честно поделили между собой, так как они оказались самыми тяжелыми, и смена чистого белья. Автоматы с запасными дисками, ручные гранаты, бинокли, планшетки, пистолеты и финки — все это, привязанное веревочками, висело на нас.

Командир самолета тем временем запросил последнюю метеосводку — погода над Карпатами была летной. Когда мы прощались с Шандором Ногради, солнце уже скрылось за горизонтом. Начали садиться в самолет. Мне лично предстояло еще одно расставание, притом самое тяжелое — с Евой.

Перелетая через линию фронта, наш самолет попал в зону зенитного огня артиллерии противника. По небу лихорадочно шарили прожектора. Я посмотрел в иллюминатор и увидел внизу белые и красные огненные трассы, которые летели в нашу сторону, а затем разрывались, образуя маленькие облачка. Я вгляделся в лица товарищей — мои друзья были серьезны и задумчивы.