Иштван Декан - Пути-дороги

Несколько минут я ждал, не будет ли нападения. Кругом стояла тишина.

Тогда я начал собирать парашют. Вырезав из него большой кусок на портянки, я зарыл парашют в землю, потом сориентировался и довольно легко нашел ручей. Теперь мне оставалось только определить, куда он течет. Сделать это в темноте было не так-то просто, потому что воды в ручье было очень мало и она не текла, а стояла. Тогда я пошел вдоль ручья. Временами я останавливался и прислушивался, но кругом было тихо. Поскольку я шел по высокой траве, то скоро весь вымок до нитки. Как только начало рассветать, туман быстро рассеялся.

Вдруг я почувствовал какой-то странный шорох, насторожился и схватился за гранату.

— Стой! «Четыре»! — послышался хриплый голос.

— «Шесть», — ответил я, понимая, что это свои. — Кто ты?

— Давай сюда!

Это был Геза Филебич. Мы очень обрадовались друг другу. Ни он, ни я ничего не знали о том, что стало с другими. Мы обсудили, как нам лучше добраться до первого сборного пункта.

Поскольку оба мы промокли, то по очереди раздевались и выжимали одежду. Решили отсюда не уходить до тех пор, пока полностью не рассветет. Мы даже подремали немного.

Вскоре рассвело, но это нам мало что дало: перед нами находился холм, поросший густым лесом и кустарником. Куда ни посмотри — кругом деревья и заросли.

Мы решили немного подняться на холм, чтобы иметь больший обзор.

Шли примерно четверть часа и вдруг увидели на одном из самых высоких деревьев белый купол парашюта. Он так белел на солнце, что его было видно далеко-далеко. Мы поняли, что здесь приземлился кто-то из наших. Лесом мы направились к тому дереву, надеясь найти под ним раненого или больного товарища. Подойдя чуть ближе, мы в бинокль разглядели под деревом человек десять — двенадцать венгерских солдат. Сначала мы подумали, что это наши ребята, потому что они были одеты в такую же форму, но это оказались не наши.

— Пошли, Геза, — сказал я, — потихоньку приблизимся к ним. Если они схватили наших ребят, то нападем на них и освободим, если же наших там нет, тихо скроемся.

Двумя автоматами и ручными гранатами мы вполне могли разбросать двенадцать солдат. Мы подошли еще ближе, но тут из леса вышел один солдат и, приблизившись к унтеру, доложил, что нашел в лесу русскую пилотку. Солдаты с удивлением начали рассматривать ее.

Унтер приказал всем построиться, зарядить оружие, а затем они цепью направились в сторону деревни. Наших ребят среди них не было, и мы позволили им спокойно уйти.

Мы вздохнули свободнее. Очень хотелось пить, но воды у нас не было. Я сказал Гезе, что спущусь к ручью, посмотрю, есть ли в нем вода, не пересох ли он еще. Не прошел я и пятидесяти метров, как вдруг заметил, что в траве на лужайке что-то блестит, и не в одном месте, а в нескольких. Приложив бинокль к глазам, я увидел солдат, прочесывавших местность. Блестели штыки на их винтовках. Я быстро вернулся к Гезе, и мы углубились в лес, так как солдаты — а их было взвода три — шли в нашу сторону.

Вскарабкавшись на дерево, я наблюдал за их действиями. Правда, в глубь леса солдаты войти не решились, но внимательно осмотрели опушку.

В тот день мы никуда не пошли, решив остаться здесь: вряд ли солдаты станут возвращаться на то место, где они уже были. Под вечер мы нашли кусты терновника — они были не только густыми, но и очень высокими — и расположились в них на ночлег.

Мы сидели, тихо перешептываясь о том, как нам быстрее добраться до места сбора, и вдруг со стороны села услышали какой-то шум. Я вылез из кустов и прислушался. До меня донесся мужской голос, но слов я не разобрал. И тут в небо взлетела красная ракета, за ней — еще две, после чего снова наступила тишина. Я побежал по направлению полета ракеты. Остановился, прислушался, потом несколько раз крикнул:

— Вово! — Так меня называли в группе Декана.

Делая это, я полагал, что, если поблизости есть наши, они обязательно каким-то образом дадут о себе знать. Однако никакого ответа я не получил. Зато в небо взлетела белая осветительная ракета. Дождавшись, когда она погаснет, я дал четыре короткие очереди из ППШ в ту сторону, откуда стреляли из ракетницы, и тут ясно увидел вспышку — это выстрелили в меня. Ответив короткой очередью, я вернулся к Гезе, который уже ждал меня. Переговорив, мы решили, что это наверняка были не наши. Забравшись в кусты, мы задремали, но вскоре проснулись от собачьего лая и замерли, затаившись. Собака же — это оказалась овчарка пастуха — учуяла нас и потому не отходила от кустов.

Тем временем к собаке подошел ее хозяин и что-то сказал ей, но она не только не успокоилась, а залаяла еще громче. Однако хозяин в кусты не полез, а пошел прочь, позвав за собой собаку, которая, однако, никак не хотела от нас отойти.

Тогда я встал на четвереньки и, взяв в зубы шапку, пополз в сторону леса, бормоча что-то непонятное. Собака испугалась и бросилась наутек. Теперь нам было не до сна. Мы решили днем еще раз осмотреть лес, но ни в коем случае не выходить на поляну, за которой, как мы знали, солдаты установили наблюдение. Если же и завтра нам не удастся встретиться с нашими, тогда надо будет пробиваться в северо-западном направлении, в сторону Словакии, где, быть может, встретимся с кем-нибудь из группы Усты.

Утром мы вышли к стаду коров, которых пас румын с собаками. Среди них оказался и тот большой пес, с которым мы уже познакомились, сидя в кустах. К нашему счастью, собаки спали и не учуяли нас. Весь день мы пробродили по лесу в поисках сборного пункта, но безуспешно.

Мы уже почти отказались от дальнейших поисков, как вышли на лесную дорогу, которая вела на гору. Мы зацепились за провода, тянувшиеся вверх, и пошли вдоль них, но тут услышали чьи-то шаги. Спрятавшись в кустах, увидели двух жандармов, спешивших, видимо, на свой пост. Вырезав метров пять провода, мы отправились дальше.

На рассвете, когда рассеялся туман, мы в бинокль осмотрели местность и увидели на горизонте равнину. По что за место это было, мы не знали. На склоне холма, как раз освещенном солнцем, мы заметили немецких солдат. Их было очень много. Поскольку рации у нас не было, то мы оказались полностью отрезанными от мира. Лишь позже мы узнали о том, что Румыния вышла из войны и гитлеровское командование перебросило туда часть своих войск.

Вечером мы отправились на поиски пищи, так как до сих пор питались только тем, что можно найти в лесу. Выйдя к какому-то саду, мы перелезли через забор и стали с жадностью поглощать сливы прямо с дерева, потом набили ими карманы. Наевшись, пошли обратно. Я легко перелез через изгородь, а Геза — он был постарше меня и потяжелее — застрял.

— Ну скорее ты… — шепнул я ему.

В этот момент к Гезе подбежала собака и начала тащить его за сапог назад. На лай собаки из дома вышел хозяин, мужчина средних лет, и прикрикнул на собаку по-румынски. Увидев, что мы в венгерской форме, он заговорил с нами на ломаном венгерском языке и пригласил к себе в дом, сказав, что его жена — чистокровная венгерка и хорошо разговаривает по-венгерски. Из осторожности мы в дом не пошли, а лишь немного поговорили во дворе. Хозяин спросил нас, кто мы такие. Мы ответили, что дезертиры. Тогда хозяйка сказала, чтобы мы были очень осторожны, так как в селе полно венгерских и немецких солдат. Они вместе с гражданскими парнями и допризывниками прочесали лес и поймали одного партизана. Что с ним сделали, неизвестно. На партизане были точно такие же сапоги, как и на нас, так что нам надо быть очень осторожными. Затем словоохотливая хозяйка сказала, что они тайком слушают передачи радиостанции имени Кошута, которая сообщила, что в Ваце и Уйпеште партизаны уже взорвали немецкую дорогу».