Иштван Декан - Пути-дороги

— Прошу меня извинить, господин подпоручик, что я в темноте не узнал вас. Докладывает часовой Йожеф Арна: никаких происшествий не случилось. Прошу вас, входите, господин подпоручик, отдохните немного, а потом я провожу вас в столовую.

Жена сторожа тоже вежливо пригласила меня войти. Я вошел в просторную комнату, пожал руку женщине, которая фартуком вытерла стул и предложила мне сесть. Муж ее снял с плеча винтовку, поставил ее в угол, с робкой улыбкой вынул из кармана поллитровую бутылку и сказал, что принес к ужину немного винца.

В большом тазу лежали очищенные сливы, приготовленные к варке. На плите стояла кастрюля с горячей картошкой. Женщина быстро накрыла на стол и так любезно приглашала меня поужинать, что я не посмел отказаться. Мы поужинали, распили бутылку и поговорили обо всем понемногу, а я все время не спускал глаз с радиоприемника. К своему неудовольствию, я увидел, что радио работает не от батареи, а от местного движка. Комната освещалась электрической лампочкой.

Ужиная, я не снял с груди оружия и вдруг заметил, что хозяин квартиры подозрительно посматривает на мой русский автомат.

Чтобы развеять его подозрения, я сказал:

— Я вижу, вы заинтересовались моим автоматом. Прекрасное оружие! Им вооружены русские. Это у меня трофейный: с фронта привез.

Мужчина, кажется, успокоился. Звездочки подпоручика оказали на него свое действие.

Поблагодарив за ужин и вино, я попрощался с хозяйкой, а ее мужа вызвал во двор, где шепотом спросил, не слышал ли он что-нибудь о партизанах. Сторож ответил, что о партизанах он ничего не слышал.

Тогда я сказал, что охочусь за партизанами, а поскольку это военная тайна, то, следовательно, о моем появлении здесь никто ничего не должен знать. Сторож заверил меня, что он будет молчать. Я пожал ему руку, и мы расстались.

Вернувшись к товарищам, я сказал им, что радио, к сожалению, питается не от батарей. Следовательно, все наши надежды на рацию снова рухнули.

В двери самолета один за другим исчезали партизаны. Пишта вошел в самолет последним, оглянулся, помахал мне рукой и что-то крикнул по-русски. Моторы уже работали, и я не столько услышала, сколько по движению его губ поняла, что он сказал:

— Жди меня!

Расставаясь даже ненадолго, мы всегда говорили друг другу эти два слова: «Жди меня!», говорили с тех пор, как прочли ставшее таким популярным стихотворение Константина Симонова.

Дверь захлопнулась, моторы взревели, и самолет, пробежав по земле, плавно взмыл в воздух.

Оставшиеся члены группы и провожающие с печалью смотрели вслед быстро уменьшающемуся самолету. Каждый невольно думал о том, что ждет там ребят и придет ли от них завтра радиограмма.

Обратно в партизанскую школу ехали молча. Всю ночь я почти не спала, часто выходила во двор и смотрела на звездное небо.

«Погода хорошая, — думала я, — быть может, они приземлятся благополучно».

Утром оставшиеся ребята из группы первыми вышли во двор, чтобы увидеть товарища Ногради и узнать от него новости.

Товарищ Ногради приехал из Киева только в полдень, и по выражению его лица мы поняли, что ничего хорошего он нам сообщить не может.

— Пока ничего нет, — сказал он, — но носа не вешать!

Нам ничего не оставалось, как ждать. И мы ждали, однако никаких известий от группы Пишты не было ни на следующий день, ни на третий, ни на четвертый.

Каждый второй день я ездила в Киев в штаб, где вместе со знакомыми радистами прослушивала эфир. Пишта молчал.

Меня успокаивали, как могли, говорили, что если за неделю Пишта не выйдет на связь, то туда пошлют разведывательный самолет с двумя радистами и рацией, так как вполне возможно, что у них просто вышла из строя рация, а в таких случаях в группу забрасывают новых радистов.

Два раза в район выброски группы Пишты вылетал специальный самолет, но возвращался ни с чем.

Не было никаких известий и от группы Сёни. Группа Усты установила с Центром регулярную связь. Они уже действовали, хотя их постоянно преследовали жандармы. Однако, несмотря на это, им удалось создать базу, и они ждали выброса других парашютистов. Поскольку это была единственная группа, которая могла принять самолет, командование решило забросить на ее базу вместе с оставшимися от группы партизанами еще одну группу, которую возглавлял советский партизан Прищепа. В ее составе насчитывалось двадцать два советских и венгерских партизана.

Вылет назначили на 25 августа. Летели сразу три самолета. На одном самолете — группа Шандора Хорвата, на двух других — партизаны Прищепы и снаряжение. У Прищепы политкомиссаром был назначен Балаж Борхеди, а помощником по разведке — Анатолий Сейфулин. В эту группу входили венгры Иштван Шаламон, Ласло Борку, Золтан Уличини, Имре Хас, Ференц Шуйер и Йожеф Сабо.

Группе Прищепы было приказано сесть на базе Усты, а затем двигаться в Трансильванию.

Пролетая над линией фронта, самолет попал в зону огня зенитной артиллерии противника, однако сумел благополучно выйти из нее.

Группа Усты обозначила район выброски партизан кострами и зелеными ракетами. Самолеты летели один за другим. Были выброшены две группы. В ту ночь дул сильный ветер, и многие партизаны повисли на деревьях.

Прищепа и сам повис на дереве. Неожиданно он услышал звук взрыва и выстрелы. Решив, что они попали в засаду, он, не долго думая, обрезал стропы и упал на землю, однако расстояние до земли оказалось большим, и он сломал себе несколько ребер. Подобные увечья получили еще несколько человек.

Третий самолет упал на землю примерно в километре от места высадки, взорвался и сгорел. Произошло это на горе Мартинский Камень у отметки 697.

Из группы Прищепы в живых осталось девять человек, остальные погибли при аварии.

Комиссар Шандор Хорват тоже повис на дереве, но сумел благополучно спуститься. Ребята сразу же позаботились о Прищепе, радистка Маруся перевязала командира. Советский партизан по имени Петр, ранее служивший матросом на флоте, вызвался носить командира на спине до тех пор, пока тот не выздоровеет. Остальные ребята запротестовали, так как командир был не из легких, и предложили нести его по очереди.

Вскоре группа собралась в условленном месте, но многих не хватало. Услышав сильный взрыв, партизаны поняли, что это взорвался один из их самолетов, и немедленно отправились на его поиски. Прошло несколько дней, прежде чем они отыскали обломки самолета. Постояли на том месте, низко опустив головы, и пошли дальше.

26 августа 1944 года в Центре была получена радиограмма:

«Самолет прибыл в пункт назначения на час раньше положенного времени. Люди и грузы сброшены на лес. Еще не все отыскались. Поиски продолжаем».