Евгений Рысс - Слепой гость. Повесть

Больше мне было нечего сказать. Черноков внимательно смотрел на меня и тоже молчал. Наконец он встал, прошелся взад и вперед по кабинету и подошел к двери в соседнюю комнату. Он открыл ее настежь и кому-то сказал: «Зайди сюда». Я услышал шаги, и в комнату вошел дядя Орудж.

Я как сидел, так и остался сидеть, не зная, что сказать, и не в силах пошевелиться. Я только чувствовал, что краснею, и смотрел вниз, в пол. Потом сильная ласковая рука потрепала меня по волосам и, ухватив за подбородок, подняла мое лицо кверху. Дядя Орудж смотрел на меня и смеялся.

- Ну, что же ты? - спросил он меня. - Чего ж ты молчишь? - Его лицо сделалось серьезным, и он добавил:- Ты молодец! Ты честный и умный мальчик.

Я все еще ничего не понимал, однако решился поднять глаза. Наверное, я был очень красный.

- Мы совсем его запутали, - сказал Черноков, - садись, Орудж, успокоим мальчика.

Дядя Орудж сел, и у меня немного отлегло от сердца. Когда находишься в таком положении, всегда легче слушать, чем говорить. Черноков заговорил, глядя в сторону, вероятно, чтобы не смущать меня еще больше.

- Прежде всего, - сказал он, - я хочу сказать, что ты вел себя в этом деле честно и осмотрительно - так, - как следовало. Из этого я вижу, что ты мальчик, которому можно кое-что доверить. И то, что тебе будет сказано, ты сумеешь сохранить в тайне. Так вот, прежде всего, ты правильно думаешь, что Джабара ударил не просто прохожий, злой человек. Джабара ударил враг нашей родины. Враг умный и хитрый. Кто он - говорить не будем. Но во всяком случае три дня тому назад этот человек перешел границу, чтобы сделать здесь свое дело. Какое? Наверное, вредное нам всем.

- И пограничники его прозевали! - пробормотал я. Черноков переглянулся с дядей Оруджем, и оба улыбнулись. Я не понял, почему им так весело.

- Тсс, тсс,- сказал Черноков. - Не торопись обижать наших пограничников. Они не прозевали нарушителя границы, они действовали, как всегда, осмотрительно и точно, но об этом мы тоже не будем говорить. Так или иначе, суть дела в следующем: в нашей стране зашевелились враги. Люди, которых не успел нам назвать твой дед, не бездействуют.

Черноков закурил папиросу и положил горящую спичку в пепельницу. Огонек пополз по дереву спички, а Черноков затянулся и продолжал, выпустив дым:

- Будь спокоен, мы не позволим уйти ни одному человеку. Мы выследим всех. Мы ничем не потревожим их до поры до времени и пойдем за теми, кого мы знаем. Они сами нас приведут. Куда? Может быть, на поля, в колхозы, в мастерские ремесленников, на базары, а может быть, кто знает, - в кабинеты некоторых крупных работников.

Огонек спички разгорелся. Он охватил окурок и клочки бумаги, лежавшие в пепельнице. Продолжая говорить, Черноков взял в руку графин с водой.

- Так или иначе, - сказал он, - мы ликвидируем их сразу - всех до одного.

Он плеснул водой на пепельницу, и огонь погас. Теперь в пепельнице лежали обгоревшие спички и пепел. Черноков откинулся на спинку кресла.

- Итак, - сказал он,- ты напрасно заподозрил командира Оруджа, своего дядю, а я,-он посмотрел на часы, - потерял с вами уже двадцать минут.

В это время на столе зазвонил телефон?. Черноков снял трубку, и я встал, чтобы уйти й не отнимать у него больше времени,

- Да, - говорил Черноков, - да, хорошо. Пропустите.

Повесив трубку, он велел мне сесть и сказал дяде Оруджу:

- Сейчас увидишь еще одного знакомого.

Я понял, что ему звонили из комендатуры. Мы молча сидели и ждали, пока снова не раздался стук в дверь.

- Войдите, - сказал Черноков.

Дверь отворилась, и вошел Бостан. До сих пор, когда мы вспоминаем с ним то время и наши совместные похождения, Бостан утверждает, что он ничуть не смутился, застав «ас с Оруджем. Я не спорю с ним, хотя точно помню выражение полной растерянности, появившееся у него на лице. Он молчал, наверное, минуту, потом с шумом выдохнул воздух и молчал еще полминуты.

- Ну, что же ты? - спросил наконец Черноков. - Садись, рассказывай, зачем пришел.

Нам всем троим очень хотелось смеяться, но мы сидели серьезные, и никто даже не улыбнулся. Постепенно Бостан снова обрел свою обычную самоуверенность. Он сел и даже закинул ногу на ногу.

- Проходил мимо,-сказал он и взял папиросу из коробки, лежавшей на столе, - дай, думаю, зайду к товарищу Чернокову, разузнаю, что и как…

Тут мы не выдержали и загрохотали все трое. Дядя Орудж смеялся, широко открыв рот и сотрясаясь всем телом. У Чернокова только плечи дрожали, а я даже взвизгивал от удовольствия. Бостан сначала смотрел на нас с удивлением, а после стал тоже смеяться, но неуверенно, видимо, опасаясь подвоха.

- Хочешь, я тебе скажу, зачем ты пришел? - спросил Черноков, когда мы немного успокоились. - Ты пришел сообщить мне о странном поведении командира Оруджа, о том, что он не задержал прохожего, напавшего на старика Джабара. Правда ведь?

- Ну, правда, - неохотно согласился Бостан,

Тогда Черноков рассказал ему все, что говорил мне.

Бостан слушал, раскрыв рот, но когда Черноков кончил, сказал:

- Я так и думал, только на всякий случай решил проверить.

Черноков улыбнулся, но не стал спорить.

- Идите, мальчики,-сказал он, посмотрев на часы,- у меня сейчас много дела.

Мы встали, и он тоже встал.

- И помните, - продолжал он, - я вам сказал очень важные вещи. Может быть, предстоят большие события. Идите, смотрите и слушайте. Вы можете оказать большие услуги своей стране и своему народу. Все важное, что вы узнаете, сообщайте немедленно мне.

- Хорошо, - сказал я,- мы сделаем все, что можем. Мы пошли к двери, но Черноков еще раз остановил нас.

- Вы что-нибудь слышали о появлении Мехди? - спросил он.

Мы рассказали все, что нам было известно.

- Если услышите об этом еще что-нибудь, расскажите мне, - сказал Черноков, и мы вышли из его кабинета.

Мы расстались с Бостаном у самых дверей НКВД.

Нам обоим хотелось подумать о только что слышанном. Я пошел к учителю Харасанову. Я не собирался, конечно, ему ничего рассказывать, но просто хотел поговорить с ним о чудесах и послушать, что он мне скажет.

Однако Харасанова не было дома. Я решил пойти побродить и, дойдя до угла, вспомнил свою слежку за слепым корзинщиком МамеДом. Вот здесь я стоял, прижавшись к стене, и слушал его бормотанье. Здесь я потерял его из виду. А вот дом муллы и калитка, в которую убежал козел. За оградой слышался возмущенный голос Харасанова.

- Я завтра уезжаю в дом отдыха, - гремел он, - и я должен перед отъездом его повидать!

Женщина отвечала ему настойчиво, но негромко:

- Мулла болен. Посты и молитвы истощили его. Он лежит и не может никого принять.

- Хорошо!- гремел Харасанов.-Тогда скажите ему вот что: если он не зарежет своего козла, который портит жизнь всем честным людям, то я завтра же пойду в горсовет жаловаться на него (не На козла, а на муллу). Он сегодня опять боднул (козел, а не мулла) одного мальчика из второго «Б» класса и двух девочек из первого «А». Я пожалуюсь на муллу Баширову, и Баширов велит зарезать его (не муллу, а козла). Так и передайте мулле и скажите, что это сказал учитель физики Харасанов.