Евгений Рысс - Слепой гость. Повесть

Мать была очень рада переменить разговор и спросила, на что же именно надо обратить внимание.

- Позвольте, я расскажу вам,-сказал седой человек.

Мать ответила, что будет очень рада. Винодел сказал, что догадывается, о чем речь, но послушает с удовольствием, а молодой служащий, ехавший жениться, заметил, что будет благодарен, потому что под рассказ, быть может, время пройдет быстрее.

- Так вот, граждане, - начал седой человек, - позвольте сначала обратить ваше внимание на одно обстоятельство. Едем мы сейчас все в автобусе и мирно разговариваем о наших делах. Между тем, я думал о том, что лет, скажем, двадцать пять назад такое мирное путешествие было бы невозможно. Мы вот слушали сейчас гражданку, которая ездила навещать своего сына, и вместе с нею радовались тому, что все у нее хорошо и счастливо сложилось и она так спокойна в старости. А между тем, если бы лет двадцать пять назад она ехала по этим местам, уж наверное бы нашелся человек, который бы ей сказал грубость, а то и толкнул бы ее, как будто случайно. И все это только потому, что она армянка. И даже больше того: может быть, некоторые из нас, сидящих здесь, отнеслись бы к ней плохо потому, что были бы так воспитаны - в ненависти и презрении к людям другой национальности. Так вот, для того чтобы нам жить еще дружнее и лучше, нам надо помнить и изучать историю и причины прошлой ненависти. А Мертвый город является в этом отношении очень ярким напоминанием.

Седой человек откашлялся, вытер усы большим красным платком и продолжал:

- Я помню его лет тридцать тому назад. В то время это был большой и богатый город, и он назывался не Мертвым, а Соколиным городом. Улицы его были шумные и оживленные, и ничто не предвещало приближения ужасных событий. Соколиный город расположен на вершине высокой горы. Я не знаю городов, где бы был такой чистый и свежий воздух, полезный больным людям. Летом там всегда прохладно и никогда на бывает пыли и духоты. А какие там красивые места! Город стоял над ущельем. И с балконов многих домов можно было увидеть огромные обрывы, чудесные нагромождения скал, а внизу бурную речку, красивые деревни на берегу, мельницы и водопады. Поистине чудеснейшей красоты места! Сам город, построенный много веков назад, был тоже красив и благоустроен. Все улицы и площади были вымощены каменными плитами., отполированными ногами десятков поколений. Большие дома, построенные из камня, были украшены красивыми орнаментами. Лепные фонтаны стояли на перекрестках, и из львиных пастей всегда текла чистая, освежающая вода. Сюда, в этот город, персидские купцы привозили товары, продавали их и меняли на произведения русской промышленности, в шашлычных весело играли оркестры, ткачихи ткали ковры замечательной красоты, и сотни ремесленников дубили кожу, шили сапоги, мастерили седла и пояса. Если бы днем вы прошлись по улице нижней, ремесленной части города, вы бы услышали стук сотен веселых молотков и пение, всегда помогающее всякой работе. И тем не менее город этот был обречен на страшное кровопролитие и разорение.

«Дело в том, что жили в нем люди двух религий - христиане и мусульмане. Богатые дома, мастерские и лавки принадлежали купцам, а простые ремесленники были бедны, как беден был в те времена всякий человек, зарабатывающий себе на жизнь своим трудом. Казалось бы, жить христианам и мусульманам дружно, без ссор, по-соседски помогая друг другу да сообща думая о том, как бы избавить свою страну и свой прекрасный город от богачей-хозяев, независимо от их национальности и религии.

«Но это было в 1904 году, а народ был в то время совсем не такой, как теперь. Народ был очень темный, забитый и не знал, кто виноват в его нищете. И вот постепенно, в течение многих лет, христианские купцы и торговцы уговаривали бедняков, своих единоверцев, что им мешают мусульмане, а мусульманские купцы уговаривали своих, что им мешают христиане. И в 1904 году был один день, когда скрытая ненависть, воспитанная десятилетиями, вырвалась наружу и уничтожила большой, прекрасный город.

«Я очень хорошо помню, как это было. Был праздник. На улицах гулял народ, в шашлычных жарились шашлыки, Матери покупали для детей пахлаву, инжир и орехи. Толпа наполняла улицы, и никто не думал о том, что смерть висит над городом и что город доживает последние свои часы.

«Я слышал об извержениях Везувия. Я знаю, как древний город Помпея был уничтожен сразу и навсегда внезапным потоком лавы, вырвавшейся из-под земли. Я представляю себе, что это было ужасно: мирный город, человеческая радость, человеческое счастье, человеческое горе, а в кратере Везувия уже вскипающая лава, которая сейчас обрушится на ничего не ожидающих людей и уничтожит их.

«Но там были причины, от людей не зависящие. Там человечество столкнулось со страшной стихией, не мыслящей и не рассуждающей. А здесь природа ничем не угрожала человеку, и все-таки не менее страшная стихия должна была уничтожить город.

«К вечеру, когда на склонах гор зажглись костры, домах стали собираться гости и темные улицы осветились факелами, в городе пошли слухи. Говорили, что мусульмане собираются сегодня резать христиан. Какие-то люди, прежде никому не известные, рассказывали, что мусульмане готовят оружие, что мусульмане собираются вместе. И еще рассказывали в нижней части города (там жили, главным образом, мусульмане), что христиане собираются резать мусульман, готовят оружие и собираются вместе.

«Слухи пугали, толпа стала нервничать, люди кучками собирались на улицах. А слухи росли. В городе прекратилось веселье, гости, пришедшие повеселиться, осматривали кинжалы и револьверы, хозяева плотнее запирали двери и проверяли крепость решеток в окнах.

«И вот в верхней части города, там, где, главным образом, жили христиане, самые сильные и здоровые люди собирались в одном доме для того, чтобы защищать свои семьи и свои дома от мусульман. А мусульмане собирались в одном из домов в нижней части города для того, чтобы защищать свои дома и свои семьи от христиан. И все собирались защищаться, и никто не хотел нападать.

«Но богатые люди, которым эта междоусобная резня нужна была для того, чтобы отвести от себя пробуждавшуюся ненависть бедноты, продолжали делать свое ужасное дело и продолжали вести притаившийся и замолкнувший город к гибели и разорению.

«И вот в дом, где собирались христиане, вбежал окровавленный человек в изорванной и пыльной одежде. «Мусульмане режут христиан!» закричал он и плакал и показывал кровь на своем платье. И одновременно (это было точно потом установлено), в тот же момент, в дом, где собирались мусульмане, вбежал человек в такой же изорванной и окровавленной одежде. Он тоже плакал и показывал кровь на платье, но кричал, что христиане режут мусульман.