Владимир Матвеев - Золотой поезд. Повесть

- Здорово, здорово, - говорил басом, очевидно, вошедший. - Ну, давай карту, - зашелестел он бумагой. - Командиры и комиссары все здесь?

- Все, - ответил голос командира полка.

- Ладно. Теперь об операции: идет успешно, - строго продолжал говорить военком. - Самара может продержаться день-два, а надо бы нажать сегодня. Кабы ковырнуть в этом местечке железную дорогу, Самаре крышка. А? Как? Возможно?

В комнате замолчали.

- Да кто же днем туда полезет? - ответил командир полка, - кругом видать как на щеке. Ну, кто? - безнадежно повторил он.

- Я, - сказал вдруг Шарабанов…

- Вали, вали! - заговорил бас неожиданно ласково, - поди зови охотников. Я поеду с тобой.

Снова хлопнула дверь, загудели голоса, и Ребров с Валей снова услышали голос командира полка:

- Чудной он. Иной раз два-три дня нет, неделю. Пропал, думается. А он по тылам беляков носится, что пьяный. Едва ноги унесет. А то в нашем же тылу потеряется, как иголка в стогу.

- Такого тут и нужно, - сказал бас, зашелестев бумагой.

- Вот только что, - продолжал командир полка, - привез аэроплан и какого-то хлюста с девицей. Барышня румяная. С одного взгляда видно: бежали к белым, а попали к нам. А Шарабанов в пролетке с собой их сутки возил: говорит - комиссар.

- Комиссар? - перебил бас. - А ну-ка, дай-ка его, поговорим.

Двери раскрылись. Ребров снова увидел за столом командира полка. Рядом с ним сидел огромного роста человек в порыжелой гимнастерке, обросший бородой. Он молчаливо поднялся, вглядываясь в Реброва. На правой щеке его виднелась синяя сыпь, засевшая глубоко под кожей.

- Запрягаев! - вдруг вскрикнула из-за спины Реброва Валя и бросилась к военкому.

- Как, ты?! - схватил ее за руку военком и тотчас повернулся к Реброву: - Борис! Вот черти! Живы!…

- Постой, постой, что с золотом? - перебил его Ребров.

- Давно в Москве: Губахин в неделю выкопал. Ведь мы тебя искать ребят в Екатеринбург посылали. Писали: пропал - повешен. А ты жив, - все еще с радостью смотрел Запрягаев на Реброва.

- Да ведь и тебя искали, - засмеялся Ребров, - прочти бумажку, - вынул он старый номер екатеринбургской газеты с объявлением генерала Дитерихса.

Полковые комиссары и командиры окружили кольцом военкома, с изумлением наблюдая неожиданную встречу. Командир полка протиснулся вперед, несколько раз порывался что-то сказать и не решался.

- А я думал… - начал наконец он, обращаясь к Запрягаеву, как вдруг скрипнула протяжно дверь и в избу влетел Шарабанов.

- Готово… - сказал он и, взглянув на военкома, замялся от неожиданности: Запрягаев крепко держал за руки Шатрову и Реброва.

- Готово, товарищ военком, - проговорил через минуту Шарабанов, сообразив, в чем дело, - можно ехать.

Запрягаев выпрямился. Он снова стал серьезен и озабочен. Его рука машинально ощупала пояс, кобуру револьвера, кожаную сумку на боку. Он взял со стола фуражку с красной звездой и надел ее.

- Через три часа я буду здесь, - сказал он командиру полка. - И поговорить не успели, - с досадой повернулся он к Реброву.

- Ты в разведку? - спросил Ребров. - Так я с тобой. Поговорим в дороге.

- Вали, - радостно пробасил Запрягаев.

- Пролетку! - закричал с крыльца Шарабанов.

- На что ему пролетка?

- В ней поедем.

- На пролетке в разведку? Первый раз слышу, - засмеялся Ребров.

- На пролетке меньше подозрений, - серьезно сказал Запрягаев.

- А если нарвешься - не ускачешь.

- Посмотрим, - сказал Запрягаев, и все пошли к дверям.

У крыльца стояла кованая пролетка, запряженная парой. Кожаный верх был поднят, несмотря на сухую, солнечную погоду. На козлах сидел разведчик, в пролетке спиной к нему - двое других с металлическими квадратными банками в руках.

- Садись, - сказал Запрягаев Реброву и залез в пролетку, за ними полез Шарабанов.

- Трогай! - крикнул командир полка вознице.

- Счастливо! - замахала рукой с крыльца Валя, когда кованые колеса пролетки застучали по убитой земле.

- Этот и есть Ребров - комиссар золотого поезда? - вдруг спросил командир полка Валю, как только пролетка скрылась за углом.

- Он, - ответила Валя.

- То-то я сразу понял, когда они заговорили о золоте, - сказал командир.

Пролетка выехала за околицу. Перед глазами открылась степь. Далеко впереди темной лентой лежала железнодорожная линия. Самара виднелась слева к северу, а направо, где-то за садами и рощицами, должна была быть Кинель. Дорога убегала вперед мягкой, волнистой чертой, и запряженная парой пролетка двигалась быстро, быстро.

Вдруг тракт пошел под уклон, спускаясь в балку. Самара и железнодорожная линия исчезли из глаз. И, когда лошади вынесли пролетку на другую сторону балки, снизу навстречу из соседней балки неслись учредиловские драгуны с георгиевскими ленточками на фуражках.

Не разглядев вооруженных людей в пролетке, конники остановились не сразу. Запрягаев и Шарабанов, воспользовавшись этим, швырнули по гранате в приближающийся отряд. Возница круто заворотил. Лошади понеслись вниз и вынесли пролетку из балки. Сзади раздались взрывы, вихрем ударившие в уши. Еще сильней задребезжала пролетка. Выстрелов слышно не было. Проскакав минут пять, лошади сбавили бег. Позади было тихо и безлюдно.

- Ушли, - вздохнул свободно Шарабанов. - Теперь ночью попытаем.

- Твоя правда, лучше было ехать верхом, - повернулся Запрягаев к Реброву.

Весь день шумела далекая канонада. Она нарастала и приближалась, казалось, с такой быстротой, будто орудия передвигались на быстроходных автомобильных платформах. Близко подошла Красная Армия к Самаре, и стучали орудийные удары у самого города.

По Самаро-Златоустовской дороге по обеим колеям уходили из Самары эшелон за эшелоном. Они хорошо были видны на желтой насыпи, и, будь у разинцев орудия, плохо пришлось бы учредиловцам.

- Подорвать, подорвать! Эх, промазали, - ругался озлобленно Запрягаев. - Не ушли бы они.

До поздней ночи гудели орудия. Вспышки выстрелов зарницами сверкали вдали. Только наутро прекратилась стрельба, и наступившая тишина была так неожиданна, что спавшие на полу в избе Запрягаев, Ребров и командир полка проснулись и вскочили на ноги.

Вдруг совсем близко раздались частые удары пушечных выстрелов. Все схватили бинокли, выскочили на улицу и стали смотреть на насыпь. Там, позади уходящих эшелонов, медленно полз по рельсам на восток серый стальной бронепоезд, выплевывая из четырех башен трехдюймовые плевки. Флаги, очевидно георгиевские, развевались над ним.

- Последний, - сказал комиссар. - Самара свободна.

Он не ошибся. Броневик прикрывал последние отступающие части.

- Смотри, - показал Запрягаев Реброву на небольшую точку, парящую высоко в небе над степью.

Ребров посмотрел в бинокль: вслед за бронепоездом, опережая его, летел на восток аэроплан с пятиконечной звездой на крыле. С аэроплана сбрасывали вниз невидимые свертки, рассыпавшиеся в воздухе тысячами лепестков.