Луи Буссенар - Банда поджигателей, или Бандиты из Оржера

Однако что-то удерживало ее в доме папаши Дерика. Леон и Жозефина влюбились друг в друга, и, судя по всему, дело должно было плохо кончиться. Парням уже довелось один раз помериться силой. Леон ведь хромым был, а не безруким, и так всыпал пастуху, что тому ноги пришлось уносить. Удирая, Пьер показал Леону кулак и крикнул:

— Ты меня еще попомнишь, чертов хромой! А до девки я все равно доберусь!

— Чего разорался! Если мало получил, так иди сюда — я тебе напомню! Увидим, могу ли я за себя и за свою подружку постоять.

Пастуху, однако, едва не удалось выполнить, что он обещал Леону. Однажды вечером, в середине сентября, влюбленные возвращались под ручку с праздника в деревушке Эскренн. Время близилось к полуночи, они шли вдоль виноградников, как вдруг перед ними из темноты выскочил человек с вилами в руках. Бросившись на Леона, он заорал:

— Прощайся с жизнью! Вот теперь ты попался, за все заплатишь!..

Узнав голос Пьера Отэна, Жозефина до смерти перепугалась и даже пикнуть не смела. Но Леон головы не потерял. Из-за туч проглянула луна, и парень увидал, откуда грозит опасность. Бросившись в сторону, он ловко увернулся и наподдал негодяю, да так, что у того вилы вылетели из рук. Леон их тут же схватил и рукоятью всыпал Отэну по первое число — слышно было на всю округу. Он так его отделал, что пастух, валяясь на коленях, умолял о пощаде:

— Леон, голубчик, отпусти! Ой, больше не буду!

— Ах, мерзавец!.. Клянись!

— Богом клянусь, ни за что не буду! Попасть мне в ад, коли вру!

— Ладно же, катись отсюда. И чтоб больше я тебя не видел! Или так прибью…

И в самом деле, на следующий же день пастух убрался с фермы Виньо и вообще пропал неизвестно куда.

К несчастью, скоро его увидели снова, и при ужасных обстоятельствах. Два месяца пролетели как один день, влюбленные, которым никто больше не докучал, начали поговаривать о том, чтобы пожениться. Родители и Леона и Жозефины дали согласие, и свадьбу назначили на следующую Пасху. Тем временем молодые люди, обручившись, решили съездить в Аску на праздник Святого Шарля, почитаемого в округе. Леон и Жозефина собирались от души повеселиться, потанцевать и до отвала наесться всяких сладостей, которых полным-полно бывает в эти дни в Аску.

Наступила суббота накануне праздника, в Пти-Жарваси все спали как сурки, как вдруг в десять часов ворота, выбитые мощным ударом, с адским грохотом слетели с петель. Тут же послышались грозные крики разбойников, толпой ворвавшихся во двор. Кто-то громко прокричал ужасным голосом:

— Не двигаться и не сопротивляться! Или я прикажу всех изрезать на куски! Я — Фэнфэн! Разбойники, вперед!

Услышав имя, наводившее страх на всю округу, обитатели фермы почувствовали смертельный ужас и подумали: «Мы пропали!»

В последнем письме, друзья мои, я рассказывал про чудовищное убийство в Пти-Жарваси, совершенное Оржерской бандой, и остановился на том, как разбойники во главе с Фэнфэном ворвались посреди ночи на ферму.

Папаша Дерик, его жена, сын, обе дочки и служанка Жозефина спали как сурки в своих постелях. Жозефина спала в пекарне, хозяева — через стенку, а рядом с их комнатой была детская. Леон же всегда оставался в конюшне. Бандитов вел кто-то, кто хорошо знал расположение комнат, и они, светя фонарем, прямиком направились в пекарню. Несчастная Жозефина увидала Фэнфэна, вошедшего впереди остальных, — высокого человека в треуголке с золотым галуном, в сапогах, с саблей, пистолетами и в черной маске! Испустив вопль ужаса, она вскочила на постели, но не смогла спрыгнуть — ноги ее подкосились от ужаса.

— Господи, спаси и сохрани!.. Они задушат меня! Помогите! Леон, на помощь!

Фэнфэн рявкнул:

— Ну-ка, замолчи! Только пикни, язык отрежу!

Несчастная девушка, обезумев от страха, продолжала кричать, и Фэнфэн приказал:

— Накройте ей лицо подушкой и свяжите по рукам и ногам!

Не меньше десятка бандитов рыскали в это время по дому, поделив между собой кровавую работу. Одни разводили огонь в большом камине, другие связывали захваченных в постели папашу Дерика и его жену, которые, умирая от ужаса и стуча зубами, испускали такие жалобные стоны, что смягчили бы сердце даже дикого зверя. Несколько бандитов побежали на конюшню, чтобы прикончить Леона, известного своей храбростью и силой.

Связав хозяина, бандиты подтащили его в одной рубашке к самому огню. Фэнфэн обратился к нему:

— Вот что, любезный, говорят, у тебя припрятаны деньжата. Выкладывай их, да поживее!

Несчастный честно отвечал:

— У меня есть всего сотня экю. Они там, в бельевой корзине, а больше ни лиарда!

— Ладно же! — отвечал Фэнфэн. — Ну-ка, подпалите ему копыта!

Тут папаша Дерик узнал Душку Беррийца, Канонира и Сан-Арто, которых не раз пускал переночевать на ферму, и стал взывать к их милосердию. В ответ раздался хохот, и Канонир ответил:

— Не трать время попусту! Тащи деньги или скажи, где их прячешь!

— Ах, Боже мой, горю! А-а-а-а! Умираю! Жена! Жена! Мои дети! Умираю!

— Скажи, где деньги, тогда отпустим!

— А-а-а! Убийцы! Будьте прокляты! Умираю!..

— Ори сколько влезет! Раз вопишь, значит, жив… Ну и глотка же у тебя!

В то время как фермер бился в предсмертных судорогах, разбойники принялись распевать:

Мучения папаши Дерика продолжались, пот лился по нему ручьями. Обуглившиеся ноги корчились в пламени, крики и вопли с трудом вылетали из пересохшего горла. Едва можно было разобрать несколько слов:

— Жена! Где ты, моя бедная Сигот!

— Ну же, не упрямься! В последний раз спрашиваем, где твои деньги? — воскликнул Канонир.

— Леон, мой мальчик, где ты?.. Леон! Убивают!..

— Хватит копаться! — проворчал Сан-Арто. — Я голоден, а Главарь обещал жратву, как все закончим!

— Сигот! Леон! Умираю… Господи, отпусти мои прегрешения!..

Дернувшись в последних конвульсиях, несчастный скрючился и, качнувшись вперед, упал головой в камин. В его сердце будто что-то взорвалось, и папаша Дерик наконец испустил дух.

Фэнфэн в бешенстве пнул мертвое тело и выругался:

— Где это видано! Все они орут, вырываются… Но рано или поздно выкладывают деньги! Ну что ж, у нас еще в запасе кое-кто остался! Тащите сюда его жену!

Сан-Арто и Канонир приволокли связанную мамашу Сигот с мешком на голове. Бандиты пришли в дикое веселье при виде женщины, на которой не было ничего, кроме рубашки, и принялись отпускать на этот счет непристойные шутки. Подтащив мамашу Сигот к огню, разбойники опустили ее ноги на железную перекладину, а саму усадили на что-то теплое и мягкое, женщина вздрогнула. Тут с ее головы сорвали мешок, и она пронзительно завизжала: