Анатолий Гусев - Меч Аркаима

— Скорее всего. Даже наверняка — вернётся. Я читал: медведи любопытные. И он может вернуться, что бы посмотреть, что его так напугало.

Муса с ним согласился.

Собирались и готовили завтрак довольно быстро. Сахар, облизанный, но не съеденный медведем оставили на месте стоянки лесным обитателям.

Муса и Алим ещё позавчера перебрались на левый берег Выксы и пробирались вдоль берега, малозаметными тропками на восток. Шли как советовал Алим, неспешно, каждый час давая отдых плечам, то есть, стоя нагибаясь вперёд, так, что бы лямки рюкзака отходили от плеч (поза гордому Мусе не нравилась, но он признал её разумной для отдыха) и каждые два часа снимали рюкзаки и устраивали небольшой привал. Тропка прыгала между сосен по взгоркам то вверх, то вниз. Идти было тяжело, стала сказываться усталость четырёх дневного марша, поэтому и был принят Мусой такой способ передвижения.

Шли от места ночлега уже третий час. Муса шёл за Алимом: так было удобней подгонять его и меньше шансов, что чеченец потеряется, не угнавшись за шустрым Мусой. На второй день пути именно так и было. Балкарец шёл впереди, уходя далеко вперёд, а затем лёжа на рюкзаке, где-нибудь на полянке, ждал, когда его догонит Алим. Но на четвёртый день стал уставать и Муса.

На взгорке Алим предостерегающе выбросил правую руку назад, ладонью к Мусе.

— Что? — спросил подошедший к чеченцу балкарец.

Алим молча, показал глазами вниз. По противоположенному склону в низину спускался медведь. Был ли это их знакомый или нет определить было, конечно, невозможно.

Медведь чутко поводил ушами на звук и подозрительно принюхивался. Ветер дул от реки. Ни чего не заметив, ворча медведь косолапо пошёл вниз к реке.

Быстро-быстро и тихо-тихо сначала Алим слетел вниз, а затем так же быстро и тихо наверх. Муса же спокойно и гордо спустился в низ, и не спеша, поднялся. Оглянувшись, он увидели, что медведь стоит к нему задом и спокойно пьёт воду из реки.

«Аллах Акбар» благодарно прошептал и тот и другой, и быстро, как только позволяла тропинка, щадя свои нервы, шепча на всякий случай первую суру Корана «Аль-Фатиху», которая у мусульман является тем же, что у православных молитва «Отче наш», двинулись вперёд, прислушиваясь, нет ли за ними топота косолапых лап.

Сначала шли быстро, потом устали, устроили короткий отдых, после которого пошли нормальным темпом. Муса всё ворчал, что здесь медведей, как собак в ауле, наверное, гордость джигита не могла смириться с позорным, как он думал, бегством.

Передвигались осторожно, приглядываясь и прислушиваясь, хотя Алим утверждал, что, наоборот, надо идти шумно: звери вообще и медведи в частности этого не любят.

— Откуда ты это знаешь, слушай? — возмутился Муса. — Ты всю жизнь в тайге прожил?

— Нет.

— Откуда знаешь тогда? Ты школу хоть кончил?

— Нет.

— Классов сколько закончил?

— Семь.

— А потом?

— Потом война началась.

— Тогда откуда такой умный? Всё знает, во всём разбирается!

— Книжки читал! Отец журнал выписывал. «Наука и жизнь» называется. Там много чего интересного писали.

— Разве он ещё издаётся? Я думал, его давно уже нет. А почему не «Вокруг света»?

— Этого не знаю.

Так они шли, разговаривая, совершенно успокоившись после небольшого приключения.

Ближе к вечеру впереди перед ними послышался шум реки. Это был Чорол. Сквозь деревья вода играла на солнце.

Муса скинул рюкзак и достал из него бинокль. Взобрался на холм у впадении Чорола в Выксу, который с воды казался скалой. Позвал Алима. Они легли на травку на склоне. Муса направил бинокль за реку, где за деревьями виднелся какой-то дом, предал бинокль Алиму.

— Что это за домик? — спросил тот.

— Рыбаки, наверное, построили — высказал предположение балкарец, за тем отобрал бинокль и стал разглядывать окрестности.

— Рядом с домом никого нет! Это хорошо! Смотри! — он указал Алиму на право, — Видишь, за ёлками вдалеке белеется гора? Это Акташ! Нам туда!

— Это же не далеко.

— Э… Какой ты горец?! Это так кажется. Ещё дня два, наверное, топать! Ладно, пошли. Найдём, где-нибудь полянку вверх по реке, там и заночуем.

— По сравнению с нашими горами, этот Акташ, совсем маленький!

— А по сравнению с нашими горами, — ответил Муса, — это просто ровное место!

— Да конечно! — не поверил Алим.

— Точно говорю! Сколько в Эльбрусе метров? Вот то-то и оно! А, тем не менее, мы в самой высокой части Уральских гор!

— Как это?

— У тебя по географии что было? Не важно! Вижу! Объясняю, грамотный ты наш. Урал состоит из пяти частей: Южный (это где Башкирия), Средний, Северный (это где мы сейчас), Приполярный и Полярный. Где мы сейчас — это самая высокая часть Уральских гор!

— Да знаю я, просто — забыл — сказал Алим и почему-то покраснел.

— Что ты говоришь? Врёшь, наверное?

— Нет! Но других гор, кроме наших, я не видел, да? Откуда я знал, что меня на Урал занесёт? А ты, Муса, видел какие-нибудь другие горы?

— Памир, конечно — удивлённо развёл руками балкарец.

— И как?

— Горы как горы. Кавказ вот! — самые лучшие горы в мире!

— И самые красивые! Особенно в Чечне!

— Ты хотел сказать — в Балкарии! Там водопады и воздух чистый — чистый!

— Не знаю я не какой Балкарии! — отмахнулся молодой чеченец.

— Что? Что такое? Не знаешь? — приостановившись, притворно-удивлённо развёл руками Муса.

Они спустились с холма, надели рюкзаки и, переговариваясь, двинулись вверх по Чоролу.

Утро выдалось солнечным. Шумел лес, журчала по камням вода. Ночные страхи испарились. Солнце улыбалось с голубого чистого неба, разгоняя прохладу.

Пока готовили завтрак и когда его ели, Афоня расспрашивал Григория Тарасовича:

— А что это было? Неужели снежный человек?

— Да кто его знает! Чудище лесное! Эка пужинка! Вишь, как оно страх-то наводит: ты его ещё не видишь и не слышишь, а уже боишься!

— Это не призрак?

— Ну, какой призрак! Ты же сам говорил, что это был голос живого существа. И ещё, посмотри, как он дверь изломал, гад!

Доски двери снаружи были в трещинах и царапинах, но внешне сама дверь выглядела целой.

— А как же молитва-то помогла?

— Молитва успокаивает. Как всякий зверь, он чувствует, что его боятся, вот и безобразничает. А этот ещё умеет и страх наводить на человека. Когда молишься, внутренне успокаиваешься, перестаёшь бояться, он это чувствует и уходит.

— Как всё просто! А говорили — молитвой не отделаешься. Врали?

— Запугивал. Что бы вы сюда не лезли, да и мне хлопот было бы меньше. Да и проверить не помешало, насколько серьёзные у вас намерения.

— Мурад, — спросил Пётр, — а у вас есть такие молитвы?

— Конечно, есть!

— А ты их знаешь?

— Конечно! Нет!