Анатолий Гусев - Меч Аркаима

— Почему не стрелял, Герыч? Мясо было бы.

— Медведей не едят. Это почти как собака, слушай.

— Едят.

— Э-э! Заткнись, слушай!

Туман клубился над головой. Стало понятно, что где они находятся, они не знают, давно сбились с намеченного курса.

— Ну и куда?

— Откуда я знаю куда, слушай? — возмутился Клычгерий. — Пойдём туда.

Туман поднялся выше, превратился в облако, зацепился за вершину Акташа. Стало понятно, где они находятся. Впереди блестела река. Они вышли километра на два ниже по реке того места откуда стартовали.

На третий день голодные и злые и полупьяные, они свернули в ущелье, которое отсекало южную оконечность Акташа. Было торжественно и мрачно. Лучи солнца пробивались сквозь облака. Сосны росли по краям ущелья, ниже — ели, ещё ниже — осины вперемежку с берёзами и кусты. Прилетел ворон, сел на ближайшее дерево и сказал: «Кру-у! Кру-у! Кру-у!»

— Не хорошая птица — покачал головой Кацо.

— Тише ты! — зашипел Клычгерий. — Смотри! Мясо!

Он показал рукой на кусты слева впереди. За кустами на поляне, головой в сторону от тропинки, стоял и обгладывал ветки огромный лось.

— Говорят, что его мясо ёлками пахнет — сказал Кацо.

— Ты ел? Нет? Вот и молчи, слушай!

Приказав Кацо ложиться на землю, меж камней и затаиться, Клычгерий, крадучись, с автоматом наизготовку, направился к сохатому.

Лесной бык срывал с веток листья, ничего не замечая. Карачаевец прицелился и выстрелил. Лось шарахнулся в сторону и развернулся на звук выстрела. Зверь заметил человека и тяжело поскакал на него. Клычгерий выстрелил ещё раз. Лось приблизился к нему, поднялся на дыбы и обрушил тяжёлые копыта на голову стрелка. Череп раскололся, брызнула кровь, полетели частицы мозгов. Лось поднял безжизненное тело на рога и отшвырнул его в лес.

Кацо завопил от ужаса, замахал руками и побежал в ту сторону, куда упало тело.

Лось исчез в сумраке леса.

На берёзе раскачивался автомат. Он зацепился ремнём за ветки. Под деревом зиял провал. Клычгерия нигде не было, Кацо обыскал все кусты, посветил фонариком в провал. Всё напрасно! Правда, в провале он заметил гладкий спуск, под наклоном, уходивший в толщу земли. Туда, наверное, и съехало тело Клычгерия. Земля, куда он стремился так долго и так упорно, поглотила его навек.

Кацо сел на краю провала, обхватил голову руками, завыл от отчаянья, раскачиваясь из стороны в сторону. Он остался один! Грузин снял рюкзак, достал оттуда канистру с коньяком, перекрестился и сделал оттуда огромный глоток и, вдруг, расплакался. Один! Совсем один и что делать дальше, не понятно. Он сидел на краю провала и всё пил и пил, пока не свалился здесь же и не заснул.

Утром Кацо проснулся с тяжёлой, абсолютно пустой головой. Мысли ворочались еле-еле. Он решил, что надо всё-таки найти этого Мусу и отобрать золото. Как? Там видно будет! Главное найти. Он брёл по ущелью, мало чего соображая, бормотал себе под нос, разговаривая сам с собой, отхлёбывая из канистры и кроме рюкзака, зачем-то тащил и автомат.

У выхода из ущелья на большом камне Кацо увидел Налю. Она сидела на камне и улыбалась ему. Во рту у неё, к своему ужасу, он заметил огромные клыки. Ноги у него налились тяжестью от страха и приросли к земле. Девушка протянула к нему руки и стала расти, расти и нависать над ним. Он перекрестился и забормотал, что-то вроде молитвы на своём родном, грузинском языке. Страх отпустил его, он заорал, замахал руками и бросился бежать. Кацо бежал, не оглядываясь, пока не споткнулся о камень, упал и растянулся во весь рост, оглянулся. За ним никто не гнался. Он полежал, отдышался. Ему показалось, что пахнуло дымом. Он насторожился, прислушался. Вроде там впереди кто-то разговаривает. Грузин осторожно стал пробираться на звук голосов и из-за кустов, с пригорка, внизу, увидел лагерь на берегу ручья. Чей это лагерь, он понял сразу. В руках одного из обитателей лагеря он разглядел что-то вроде золотого блюда. Жёлтый бес запрыгал в глазах у Кацо.

Удивительно, но тени от двух скал, или «клыков», как их называли, действительно падали на круглою долину — «цирк», и, даже, на «колодец», что искренне удивляла и восхищала наших кладоискателей. На закате он был как раз между двумя тенями от этих скал.

— Странно — сказал Григорий Тарасович по этому поводу, — но ведь тень в разное время года должна падать по-разному? Что в ваших там легендах говориться? Ничего по этому поводу? А, товарищ старший сержант Бирюкаев?

— Нет, батя, ничего — откликнулся Муса. — Может быть, когда и было, но потерялось, забылось. Время то сколько прошло!

Третий день кипела работа возле «колодца». Прежде всего, Афанасий и Мурад сняли план местности вокруг «колодца». Затем тщательно зарисовали расположение предметов непосредственно в самой пещере.

— Зачем всё это надо? — недоумевал Муса.

Но от него отмахнулись:

— Потом!

Пригодились каски, так как приходилось висеть на верёвке и рисовать расположение сокровищ в пещере. Верёвка раскачивалась, нет-нет, да и ударишься головой о стены «колодца», да и при подъёме бывало, что стукаешься.

Пещера, где находились сокровища, представляла собой полость метров десять квадратных. Вход в неё был небольшой, приходилось нагибаться, что бы туда проникнуть. Недалеко от входа лежали различные предметы из серебра и золота. Все они были извлечены на поверхность и аккуратно пронумерованы и описаны, включая и позеленевшие от времени и воды медные монеты, которые тоже находили среди этого богатства. Афоня пояснил Мусе и всем остальным, что и они представляют историческую ценность, и, соответственно, что-то стоят и оставлять их здесь ну никак нельзя.

Артефактов набралось килограммов на пятьдесят, если не больше. Ценность они представляли огромную по заверениям Афанасия и Мурада.

— Миллионов по десять каждому перепадёт — уверяли они. — Правда, рублей.

В основном были извлечены предметы быта, сделанные греками для скифов и савроматов. Хотя среди них были вещи и монеты персидские, византийские, и, даже, китайские. Историки, Афанасий и Мурад предположили, что иранские и византийские артефакты, это собственно сокровища Чорол-хана. А всё остальное пожертвовали паломники, вымаливая у Всепобеждающего Меча Великого Солнца победу. Причём паломники явно с неохотой делились с местными духами добычей, не прошлой, не будущей. Складывалось впечатление, что они попросту раскапывали первый попавшийся скифский курган, и извлечённое золото и серебро приносили в жертву. Так и духи были довольны — им золото принесли, и казна просящего победу не страдала.

Взамен сокровищ в пещеру были положены всё им не нужное, и без чего можно было обойтись: ножи, доставшиеся от бандитов, ложки, кружки, миски, спасательные жилеты и каски.