Ярослав Гашек - Всемирный следопыт, 1930 № 09

Выгружая в общую кучу севрюг, Василий сам выкрикивал счет и оставил на тачке двух увесистых рыб, прикрыв их от посторонних взглядов сеткой. Катя впереди себя тачку, он вышел из холодильника. Приятно потянувшись под солнечными лучами, повернул в сторону от плота к «вешалам», на которых гирляндами серебряных стрел висела просоленная рыба.

После шума промыслов здесь было особенно лихо. В конце длинного ряда стоек бродил сторож, лениво отгоняя вороватых ворон, норовящих вырвать из гирлянд, спускающихся почти до самой земли, сохнущую рыбу.

Василий вытащил из тачки украденных севрюг и спрятал их, закопав в кучу желтой отработанной соли. Бегом спустился с полегчавшей тачкой к плоту и озабоченно принялся грузить рыбу, жалуясь старшему:

— Ну и мороз в холодильнике, едва пальцы не отморозил… Здесь работа тяжелая; с мороза — на жару, с жары — на мороз, замаешься!

Вечер был холодный. Ранняя весна давала себя знать. Днем солнце припекало горячо, а с закатом зябко, по-весеннему еще тянуло с реки холодом и сыростью. Волга очистилась ото льда в низовьях, а севернее Астрахани реку все еще сковывал тугой лед. Вода прибывала медленно. Ловцы вздыхали.

— То ли затор где, то ли снега не тают ладом. Шибко разольет реку.

На промыслах зажглись огни На другом берегу полыхал костер и над ним стояло шатающимся столбом розовое зарево. На промысловой кухне пыхтели под котлами форсунки. Пахло рыбой и нефтью.

Наташа вышла с собрания комсомольской ячейки поздно. Собрание затянулось. Обсуждали вопросы рационализации, молодежь спорила и волновалась.

Путина была жаркой, и промысел едва справлялся с обработкой рыбы.

На собрании Наташа горячилась больше других.

— Нужно как следует наладить работу — говорила она, — Парни больше курят или балуются, а дело стоит. Рыба ждать не будет!

Ячейка решила организовать комсомольскую ударную бригаду и созвать собрание промысловых, на котором поставить вопросы рационализации и уплотнения рабочего дня. Наташа возвращалась в барак под впечатлением собрания. «Завтра начнем организацию бригад. Ребята пойдут — здесь много хороших работников».

Где-то в верховьях реки густо рявкнул пароход, и застонала запоздалая гармонь. Невдалеке затарахтела телега. Она вынырнула из-за конторского общежития и остановилась у лежащей на боку старой рыбницы.

«Кто это еще ночью ездит?» — подумала Наташа и прислушалась.

— Тебя ждать — весь табак скуришь, — услышала она голос Василия.

— Малость замешкался, — ответил незнакомый. — А что у тебя сегодня?

— Мешок разной: судак, лещ, — сказал Василий, — и немного севрюги.

Наташа незаметно подошла ближе.

Зашуршала береговая галька, и Василий выволок из рыбницы туго набитый мешок. Скрипнула телега, конь фыркнул и попятился.

— Но, запрыгала, — дернул вожжами приезжий, — все плясала бы, да плясала, а ходить мочи нет…

— Тише ты, Митрий, — остановил Василий, — ненароком сторож подойдет.

— Что мало красной, только четыре? — спросил Митрий, укладывая в телегу рыбу. — Не постарался.

— Пойди больше достань. Красная не судак — счетом идет. Ладно, езжай, и так запоздали.

Телега заскрипела и, стуча колесами о визжащий щебень, шагом поехала вдоль берега.

Наташа вышла на дорогу и побежала наперерез. Ей хотелось догнать Василия и заставить его вернуть Митрия с украденной рыбой. Она шла на огонь его папиросы, но огонек вдруг взлетел на воздух, описал дугу и, ярко вспыхнув, упал на землю. Наташа остановилась:

«Будить кого-нибудь — поздно, да, пожалуй, и не к чему. Темно, не догонишь эту телегу» — подумала она и пошла к женскому бараку.

Утро встало мокрое. Накрапывал дождь. Рыба, уснувшая за ночь, была неприятно скользкой и липкой.

«Мало все-таки нас», — думала Наташа# следя за одинокими на огромном плоту комсомольцами-ударииками, приготовляющими тачки и носилки к выходу рабочих.

Бессонная ночь не прошла бесследно. Хотелось спать, пробирал озноб.

Прошел секретарь ячейки.

— Сергей, — остановила его Наташа, — я вчера видела, как один из наших рабочих продавал украденную рыбу.

— Кто? — круто повернулся на каблуках секретарь. — Вот сегодня перед всеми рабочими его… Кто это?

— Что ты хочешь сделать?

— До начала работы соберу промысловых и сейчас же выгоним его вон. Здесь воров не нужно. Я не пойду к администрации… Пусть сами плотовые вышвырнут его с промыслов!

— Тогда я не скажу, — возразила спокойно Наташа.

Секретарь опешил.

— Что же из этого выйдет? — спросил он. — Ты дашь ему повод еще раз украсть.

— Совсем нет, — ответила Наташа, — но выгнать сразу легко. Парень из деревни, неграмотный. Я хочу поговорить с ним, Сережа.

— Ну, как хочешь, — сдался секретарь. — Обещаю: я ничего не буду делать, только скажи его фамилию. Мы хоть будем посматривать за ним.

— Василий-тачечник, — ответила Наташа.

— Опять Василий! — вскрикнул Сергей, но Наташа остановила его:

— Ты обещал ничего не делать, пока я не скажу. Сегодня я буду говорить с ним, а лотом — увидим…

Наташа встретила Василия около столовой. Он шел из промысловой кухни, держа в руках большую миску дымящегося супа.

— Василий! — окрикнула его Наташа. — Подожди меня, пообедаем вместе.

Василий подумал, что Наташа хочет просить прощения за историю на плоту и засмеялся.

— Чего там, ладно, только больше не бузи. Будь девка, как девка, а то в роде управляющего.

— О чем ты? — не поняла Наташа.

— Да все о том же — за что меня к икорной отправила?

— Я вовсе не об этом, — резко сказала Наташа и мигом оправилась от замешательства. — Я хотела тебе сказать, что видела, как ты продавал украденную рыбу.

Тарелка в руках Василия качнулась.

— Что ты мелешь? — сказал он нерешительно.

Наташа ответила медленно, смотря прямо в лицо Василию:

— Я видела, как ты продавал рыбу какому-то Митрию… Вчера вечером, около старой рыбницы…

— Несешь на меня! — вскрикнул Василин. — Я вчерась с вечера спать лег. Ребята подтвердить могут.

Наташа вспыхнула.

— Если хочешь отговариваться, я скажу ребятам — будешь говорить с ними.

Раскаиваясь, что начала разговор с Василием и не послушалась Сергея, Наташа быстро пошла к конторе. Там ее нагнал Василий. Он на ходу крикнул:

— Эй, погоди-ка маленько!

— Ну? — сказала Наташа, останавливаясь.

Василий тяжело дышал от быстрой ходьбы.

— Это правда, — сказал он. — Продал я маленько рыбы. Только ты не сказывай никому. Отработаю промыслам — вложу при получке, будто купил… А только не мог я — мать у меня больна, денег нет, до получки далеко, сама знаешь. Ну и взял. Не сказывай. Куда я деваюсь?