Николай Шпанов - Всемирный следопыт, 1928 № 11

— Но вам будет трудно, мой друг, — возразил немец. — Лучше поедемте на извозчике.

— На извозчике жарко, пыльно, дорога длинная. До самого порта все равно не доедем, придется пешком итти; а на лодке мы прямиком доедем до порта без всякой спешки в час, самое большее — в час с четвертью.

— Но ведь я — плохой гребец: я буду вам плохим помощником.

— Не беда! Я и один справлюсь, а вы, может быть, по дороге поймаете что-нибудь интересное.

— Хорошо. Идет, — сдался профессор. — Только — уговор: в Портофино я угощаю вас завтраком!

— Отлично, но за лодку плачу я, а то с вас Онорато вдвое дороже возьмет. Так едем?

— Едем! Погодите только: я сейчас принесу свое «вооружение».

Профессор пошел в гостиницу за «вооружением», то-есть за сачком, баночками, щипчиками, коробочками и другими приспособлениями. Я же выбрал у Онорато легонькую лодочку и, приготовив ее, поджидал профессора. Я смотрел на прибрежные камешки, которые перекатывались волнами прибоя. Среди мелких камней было несколько раковинок причудливой формы. Когда-то в Москве такие раковины казались мне диковинками, а здесь я уже привык встрепать их на каждом шагу. Одна из раковинок задвигалась. Я поднял ее и увидал сидевшего в ней маленького рака-отшельника. Мне припомнилась ночная встреча со стариком. Рак-отшельник не был для меня новостью, но я все же сохранил находку.

Когда мы с профессором тронулись в путь, я передал ему рака-отшельника и сказал:

— Вот, профессор, первая добыча нынешней экскурсии!

— Прекрасная добыча! — сказал профессор. — Этих рачков тут встречается много; но какое это любопытное животное! По-моему, из всех видов ракообразных эти рачки — самые интересные. Ведь вы знаете, верно, как они живут?

— Нет, не знаю и не понимаю, почему эти рачки живут в раковинах, совсем как улитки.

Немец воодушевился и начал читать мне целую лекцию:

— Вы неверно выражаетесь. Правда, эти рачки живут в раковинах, но совсем не как улитки. У улитки раковина — часть ее тела; это — ее твердая кожа. Когда улитка растет, — растет и ее раковина. А рак-отшельник живет в чужой, уже мертвой, раковине. Это — его домик.

— Значит, он уже не может расти?

— О нет! Они растут довольно быстро; но когда раковина делается тесна, рак подыскивает себе другую, попросторней, и переселяется в нее. Я держал в аквариумах много таких рачков. При хорошем уходе они живут долго. Мои рачки меняли раковины, самое большее, через полтора-два месяца. Ну, на воле они, вероятно, растут быстрее и должны менять квартиру чаще. Выбирают новые раковины они очень тщательно, как самый привередливый квартирант. Если в раковине еще есть живая улитка, рак без церемонии ее съедает и, очистив помещение, залезает в него сам; если же раковина уже пустая, то рак ее аккуратно очищает, выбрасывая каждую песчинку. Иначе ему было бы неудобно: ведь брюшко у него совсем голое, нежное. Вы пробовали когда-нибудь вынимать такого рака из раковины? Вытащить его очень трудно: он очень крепко держится своими прицепками. Надо разломать раковину.

Я вам сейчас покажу. Только, чтобы не мучить животное, я его сначала умерщвлю.

Профессор положил рачка в баночку с формалином. Рачок моментально подох и вывалился из раковины. Верхняя часть и клешни были у него твердые, а толстое брюшко — совсем мягкое. Рачок был маленький: меньше мизинца.

— Ну, а новорожденные рачки? — спросил я. — Неужели и они умеют уже находить себе раковинки?

— Нет, когда эти рачки выводятся из икры, они первое время бывают такие же, как и всякие другие новорожденные рачки. Брюшко у них бывает длинненькое с маленькими ножками, как у речного рака. Только когда они подрастут, брюшко делается толще, а вместо ножек вырастают прицепки. Вот тогда-то рачки и поселяются в улиточных раковинах. Так как раковина закручена винтом, то рачку удобно схватывать добычу только одной клешней; поэтому одна клешня у него нередко вырастает гораздо больше другой. Посмотрите, какой этот рачок — «левша»: у него левая клешня втрое больше правой. Когда такой «левша» подыскивает себе новую раковину, он непременно выбирает такую, чтобы ему было удобно орудовать левой лапой.

— Ишь, какой хитрый!

— Погодите! Рак-отшельник гораздо хитрее, чем вы думаете. Видали ли вы когда-нибудь рака-отшельника с актинией на раковине?

— Нет. Крабов, обросших водорослями, ловил и в Крыму и здесь, а раков-отшельников с актинией не встречал.

— Крабы, сажающие себе на спину водоросли, очень интересны; но они делают это лишь для того, чтобы скрываться и от своих врагов и от той добычи, которую они подстерегают. Но рак-отшельник сажает на себя актинию не только для того, чтобы скрываться, но и чтобы защищаться. Кроме того, для самой актинии выгоднее ездить на раке, чем сидеть почти неподвижно на каком-нибудь камне. Это — один из? самых интересных примеров взаимопомощи между двумя совершенно различными животными. Вы слыхали слово «симбиоз»?

— Нет. Не слыхал.

— «Симбиоз» буквально значит: «сожительство»; но не в смысле брачного сожительства, а в смысле союза взаимопомощи. Вот у нас с вами теперь установилось нечто вроде симбиоза: вы мне помогаете итальянским языком и своим, зоркими глазами, а я зато вам сообщаю сведения по зоологии; вы вот везете меня в Портофино, а я за это угощу вас завтраком. Ну, вот, подобный союз заключается между раком-отшельником и актинией. Рак возит актинию с места на место, предоставляет ей клочки своей добычи, а актиния за это защищает его от врагов. Чаще всего на них нападают ваши любимые осьминоги. Осьминог может легко и поймать и разгрызть раковину; но если на раковине сидит актиния, а иногда и две-три, то он обожжется и уже едва ли станет ее хватать, второй раз.

Когда рак-отшельник меняет раковину, он аккуратно пересаживает актинию на свое новое жилище. Один наш германский зоолог много раз наблюдал такую пересадку и рассказывает, что-дело не всегда обходится благополучно. Иногда либо рак действует неловко, либо актиния упрямится, и тогда рак, разозлившись, разрывает ее в клочки…

После этого рассказа мне непременно захотелось найти рака-отшельника с актинией. У скалистого мыса, который мы объезжали, я знал одно место, где было много актиний, и предложил профессору остановиться там и поискать. Я подвел лодку к самому берегу. Профессор стал ловить сачком разную мелочь, кое-что сажал в баночки, брал пробы морской воды с разной глубины и то-и-дело вносил заметки в свою записную книжечку; я же в это время вглядывался в разноцветных актиний, надеясь, что среди них попадется то, что мне было нужно. Четверть часа я проискал напрасно и бросил: надо было ехать дальше.