Анастасия Кашен-Баженова - Механическое стаккато (СИ)

— Бедные люди.

— Это прогресс, мисс, он неизбежен, — барон поставил опустевший бокал на стол.

— А так как круг гостей сегодня весьма узок, позволю себе отметить, что Ошиан из тех людей, которые склонны проверять все на деле. Это я к тому досадному факту, что члены научного общества больше любят ходить по операм, чем сидеть в своих мастерских.

— Прогресс должен проверяться не увеличением благ у тех, кто уже имеет много, а тем, способны ли мы достаточно обеспечить тех, кто имеет мало средств?

— Мисс Кавендиш, — Кингсли изо всех сил старался сохранять снисходительную улыбку на губах. — Никто не запрещает рабочим переучиться и делать работу, достойную не автоматонов, а людей.

— Конечно, — женщина ухмыльнулась. — Только это немного сложно, когда ты остаешься без куска хлеба, с голодной семьей, и тебе уже за пятьдесят.

— Ребекка… Дорогая, ты преувеличиваешь, — прошипел Бернардт. Он готов был взвыть, лучше бы она просто залезла на стол и станцевала, эффект наверняка был бы таким же. — Прошу прощения за мою невесту, она плохо разбирается в деловых вопросах, а чувствительная натура заставляет слишком беспокоиться за все на свете. Хоть в статье указаны и минусы такого полного замещения. У Ошиана, насколько я знаю, есть конвейеры, на которых автоматоны еще не проверялись…

Бернардт попытался смягчить слова Бекки. Если бы этикет не предусматривал сидеть на разных концах стола, он бы жестом остановил ее еще в начале препирательств.

К счастью, неудобный поворот разговора быстро забылся, и беседа перешла на рассказы об охоте и на анекдоты. В этой стихии, если не в глазах дам, то в глазах мужчин, Бекка выправила свое положение. Она смеялась над шутками гостей, задавала вопросы и казалась весьма оживленной. Дамы тушевались, не рискуя выйти на ее уровень беседы, но и не позволяя себе совсем уж надменных лиц. А глаза мужской части гостей часто освещались огоньком при взгляде на веселую хозяйку, одному Богу известно, что они думали, смотря на ее белые зубы, хитрые глаза, слушая ее смех.

После ужина все перебрались в залу, отдохнуть от угощений, беседа затянула всех, поэтому решили не устраивать дополнительных увеселений.

— Этот прием напомнил мне некую интересную историческую справку, коей поделилась моя хорошая подруга, чей супруг спонсирует Музей Истории, — миссис Бернс, откинувшись на спинку небольшого диванчика, курила, держа длинный мундштук в тонкой руке. — Она рассказывала мне о гетерах. Конечно, все мы знаем о том, как можно назвать этих гетер в обществе чуть менее образованном, чем наше. Но были из них и особы, добивавшиеся больших успехов и социального положения. Они часто приглашались богатыми господами на ужины, для ведения бесед и услаждения их глаз. Уже куда позже дамы такого толка могли иметь целые поместья, быть окруженными знатью и роскошью. Их приемы сравнивали с творческими вечерами. Айгнейс, прикрыла лицо веером, в ее глазах притаился ужас, она отлично поняла, что этим сравнением ее мать вовсе не собиралась подчеркнуть красоту приема. Поняла и Ребекка. Смутились и какие-то другие гости, а барон Кингсли вдруг громко сообщил, что мисс Кавендиш действительно достойна роскошного поместья и толпы поклонников.

— К счастью, у Ребекки уже есть жених, и лишние поклонники ей совсем не нужны, — сказал Бернардт.

Ребекка знала этот тон доктора. Это был тон опасного человека, злобного, мстительного, той самой натуры, что появилась в докторе после похищения. Да и взгляд его мгновенно перестал напоминать затравленный, заменившись колким, совершенно не подходящим тому человеку, которого разыгрывал Бернардт все это время. Мисс Бернс нанесла оскорбление, а Кингсли сказал нечто, что утвердило его.

Гости разъехались, обеденная зала зазвенела посудой, засновали по лестницам слуги. Бекка ушла в комнату почти сразу же, как за дверью скрылся последний гость. Она курила в открытое окно своей комнаты, на улице лупил размокшую землю ливень. Женщина уже больше месяца не позволяла себе сигарет и выпивки, но сейчас было слишком сложно удержаться.

— Ну и что это было?! — Бернардт ворвался в комнату как вихрь. Стянул маску, с размаху кинув ее на пол, грохнул дверью. — Всего один вечер надо было вести себя по правилам. Я же не таскал тебя по другим мероприятиям, неужели сложно было продержаться всего один вечер?!

— Может, оставишь разборки до завтра? — Бекка не повернулась к мужчине, только отерла рукой слезы со щек и глубоко затянулась. Ни говорить, ни ссориться ей не хотелось.

— Может, вообще забудем об этом? Эта старая карга Бернс права, ты вела себя как куртизанка! Я могу понять, что тебе скучно, и у тебя есть собственное мнение по каждому вопросу, но если сейчас к этому относятся как к очаровательной привычке новенькой красотки, то скоро к тебе привыкнут и раздуют таких слухов, что намек этой Бернс будет звучать совсем в другой тональности!

— Не будет никакого 'потом', - Бекка оставалась спокойной, или, точнее, подавленной. — Знаешь, всех этих девиц с рождения учили держать спину, не раскрывать рот и прочее. Я жила без этого, меня кинули в этот чертов мир, как новорожденного щенка в воду. И, пожалуйста, либо тони, либо выплывай. Я последнее время только и слышу нападки, ни одного хорошего слова! Но я устала, я готова сойти с ума! Я не такая, слова у меня не такие. И даже, вот черт, серебро темное! А ты знаешь, что мы с Томом терли его две ночи кряду, чтобы ни гости, ни слуги не удивлялись, откуда у уважаемого барона появилось такое старье?

— Да я знаю, кто ты, ты постоянно оправдываешься этим, как я могу не знать?! Ты молодец, ты все сделала как надо с этим ужином, но неужели сложно просто вести себя скромнее? От тебя не требовалось ничего такого, с чем бы ты не могла справиться! — почему-то Бернардт совсем не жалел ее. Ни капельки.

Доктор замолчал, пытаясь найти причину своей звонкой ярости.

— Мне нечего сказать, — ответила Бекка. — Все идет не так, с этим делом, расследованием, со мной. Я скатилась до какой-то дурацкой роли, где призвана обслуживать тебя и твои идеи, и при том не отсвечивать. Я просто твоя тень, не интересна себе, тебе и окружающим. Это не моя жизнь.

— Это не так долго длится, Бекка. Прошло всего два месяца, — заметил Бернардт, и это уже не говоря о том, что он прекрасно вел себя на заводе несколько месяцев подряд, а тут Ребекка то и дело жалеет себя. — Так может, тебе вообще стоило отказаться выводить этих людей на чистую воду? Как насчет этого? Ты три недели назад говорила, что все придумываешь, а я просто стою на заднем плане. И вот я вышел на первый, и ты снова недовольна. Что мне сделать, Ребекка? Мне начать делать твою жизнь прекрасной немедленно, или все же продолжим дело?