В. Афанасьев - Всемирный следопыт, 1927 № 10

Ю видел, как не пошевелилась до конца железная фигура Нэ и как в безумном ужасе шарахнулись в сторону, к воде, солдаты и сам купец Фа…

Ю несколько минут стоял молча. Гордо подняв голову, он простер руки к водопаду и, пересиливая его рев, закричал:

— О, Великая Карма! Ты никогда не отдаешь обратно того, кто осмелится спуститься к тебе по левому руслу! Ты не отдашь мне и старика Нэ! Но ни ты, ни чудесная Иравади, матерь Бирмы, никогда еще не получали такой прекрасной жертвы, как эта!

И уже тише Ю добавил:

— Прощай, старик! Прощай, Нэ! Ты отомстил не только за свой, но и за многие другие шрамы. Прощай и будь спокоен! Великая Карма сумеет проглотить еще много купцов, — я это знаю…

По еле заметной лесной тропинке идет Ю. Он идет бодрым, размашистым шагом. С севера медленно ползет над лесом тьма и плотно укутывает землю. Но Ю кажется, что в этой тьме он видит какой-то необыкновенный, радостный свет, зовущий к чему-то новому и большому…

Краеведческий очерк М. Зуева-Ордынца [35] Из специальных краеведческих экспедиций, организованных редакцией «Всемирного Следопыта» в течение летнего периода 1927 г. )

Когда осталась сзади покрытая облаками вершина Сугомака и длинная, корытообразная впадина Сугомакского озера, когда хилый паровозик узкоколейки с бешеной, вредной для его рахитичного здоровья, быстротой нырнул под очередной уклон, — мой неизменный спутник по этому району, Еремеич, сказал:

— Ну, теперь, гляди, через час в Карабаше будем!

И, помолчав минуту, перерешил:

— А может, и не будем… А может, в горах и на ночь застрянем. Это здесь бывает!

Еремеич — убежденный скептик и самый мрачный, какого я только встречал, пессимист. Но это и не удивительно. Жизнь сделала его таким. С 13 лет он начал работать по шахтам и приискам Урала. А сейчас ему 54 года. Пережил четыре рудниковых обвала, но пострадал только от трех. При первом куском руды сломало руку, при втором — бревном обвалившейся крепи помяло позвоночник, а после четвертого, на радостях, вырвавшись буквально из лап смерти, он, по его собственному выражению, «запировал» на целый месяц, спустил с себя все до нитки и чуть не замерз у дверей своего барака. В результате— туберкулез. Познакомился я с ним еще в Кыштыме. И вот теперь ветер странствий носит нас вместе по вершинам и недрам Урала, в который мы оба влюблены любовью нежной и восторженной.

Еремеич — старикан интересный. Щупленький и сухенький, как живые мощи, он медлителен в движениях (все тело за 40 лет изломала шахта) и нетороплив на слово, так как каждое словцо, прежде чем сказать, обмозгует со всех сторон. А поговорить с Еремеичем стоит: легенды, предания, исторические факты, точнейшие хронологические даты — все тогда к вашим услугам.

Оторвав любовный взгляд от заозерных еловых лесов и от расстилающихся за ними беспредельных, мглистых, призрачных далей, Еремеич повертывается ко мне:

— На золотце теперь глядеть едешь? Што ж, дело интересное. А ты знаешь, когда у нас на Урале впервой золото открыли и какие муки потерпели те, которые открыли его? Нет? Ну слушь, в порядке обскажу тебе все.

И он, не спеша, начинает рассказывать. Но записать его рассказ даже приблизительно — невозможно. Это такой ослепительный каскад острых словечек, безукоризненных в смысле образности сравнений, неожиданных присловий, метких пословиц и выпуклых характеристик, переданных при этом одной только фразой, — что у любого, самого искушенного беллетриста, закружится голова. Поэтому я трусливо ограничиваюсь голой передачей одних лишь фактов его рассказа.

На Урале впервые золото было открыто в 1744 году. Крестьянин Ерофей Марков принес в Горную канцелярию обломок кварца с богатым содержанием вкрапленного в него золота. По его словам, этот обломок был им найден в районе реки Пышмы. Но тогдашние спецы-«рудознатцы» не смогли отыскать золото там, где нашел его неграмотный крестьянин. Думая, что он скрывает от них месторождение золота, они не придумали ничего более лучшего, как бросить его в тюрьму и применить пытку, чтоб развязать ему язык. Выпущен он был из тюрьмы через три года, когда, наконец, золото было обнаружено в том именно месте, на которое указал Марков. За 100 лет на этом руднике было намыто 11 с лишним тонн — около двенадцати тысяч килограмм золота!

Через 20 лет, в 1764 году, около Невьянского завода рабочим Алексеем Федоровым на горелом пне был найден кусок золота весом около 500 грамм. Награда за находку была самая неожиданная. Федорова жестоко искалечили, заковали в кандалы и бросили в подземелье страшной Невьянской «падающей» башни, откуда он был выпущен только через 32 года — слепым стариком. Владелец завода, мрачной памяти Демидов, боялся, что, узнав о находке, казна отберет у него прииск.

В 1813 году на Верх-Нейвинском заводе крестьянская девочка-ребенок Катя Богданова нашла на горе золотой самородок. Чтобы она не рассказала кому-либо о находке, ее беспощадно высекли розгами на заводской конюшне. Ребенок не перенес этого ужаса и помешался…

Еремеич неожиданно, резко обрывает повествование и долго сидит молча, барабаня нервно пальцами по скамье.

Поезд вырывается из тисков узкой выемки-полутуннеля и сползает в горную долину, круглую и плоскую, как тарелка. На дальнем краю ее громоздится невысокий кряж, крайняя вершина которого, лысая и хмурая, возвышается над всеми остальными. Еремеич тыкает в нее пальцем:

— Вот тебе и Карабаш! Любуйся!

Я стараюсь вобрать, запомнить все подробности «золотой горы». Ровный, словно обточенный искусными руками, конус. Лишь на северном скате небольшая, еле заметная выемка. До половины гора одета травой, — с трудом различаешь пятнышки пасущихся стад. Верхняя половина совершенно голая, в изломах и безобразных жевлаках безотрадных серых скал.

— А это вот, — широко обводит рукой Еремеич, — знаменитая Соймоновская долина!..

Она раскинулась по обе стороны нашего пути. Но лишь с одной, левой стороны, насколько хватает глаз, она изрыта большими и частыми ямами. Ямы и кучи песку около них лежат так близко друг к другу, что кажется, будто кто-то хотел вывернуть наружу все нутро долины. Напрасно напрягаю зрение, стараясь увидеть хоть один человеческий силуэт, здание. Никого и ничего. Пустыня.