Владимир Козлов - Кофе от баронессы Кюцберг

Петухов перепугавшись, откровенно рассказал о случайном разговоре с коллекционером марок, который передал ему каталог всей его коллекции и цены на каждую марку. После чего вся эта информация ушла к Боровику вместе с каталогом. И не забыл рассказать, что Юргин один альбом с марками передал Боровику в знак благодарности, что согласился помочь ему возвратить ценную коллекцию.

Петухов всхлипнул носом и, вперившись пристальным взглядом в подполковника, определив в нём главного своего спасителя сказал:

– Боровик с жадностью проглотил эту наживку. Сумма там стояла кучерявая, и велел мне поговорить со своим племянником, так как он является другом Колчака. Коллекционер Андрей считает, что марки были похищены Джагой, Колчиным и моим Витькой. Но Витька, клянётся и божится, что они марки не брали. И я ему верю, а других ребят они должны были дёрнуть на разговор. Я им пообещал, что с Витькой сам поговорю. С Боровиком я сегодня ночью разговаривал по домашнему телефону. А с утра звоню, номер его молчит. Думаю, что он слинял с альбомом не только из города, но и из России. Он ежегодно на Рождественские праздники ездит в Австрию. Возвращения его надо теперь ждать когда все праздники пройдут.

– Ладно, мы довольны вашим откровением, – сказал Гнидин, – вам пока придётся посидеть в камере, а завтра с вами будем работать всерьёз.

– А что мне грозит? – спросил Петухов у Гнидина.

– Вы преступник Петухов, хоть и раскаявшийся. Суд будет решать вашу дальнейшую судьбу. Но вам могу только обещать одно. Суд примет во внимание, что вы активно помогали ходу следствия.

Петухова увели в камеру предварительного заключения. Гнидин, ковыряя в зубах зубочисткой, поглядывая на Ланина и Колотилкина, сказал:

– Ну, что орлы вперёд, вызываем ОМОН и поехали в гости на заимку. Вызволять ребят надо.

– Бандита от бандитов будем спасать, – сказал Ланин.

– Колчин никогда бандитом не был, он был любителем огнестрельного оружия, – возразил ему Гнидин, – покажи мне Ланин, какой бы мальчишка не хотел подержать в руках пистолет? Не найдёшь. Разве, что безрукого, где откопаешь. Даже скрипачи иногда вместо смычка хотят потрогать воронёную сталь.

– Вячеслав Андреевич, не надо меня убеждать? – сказал Ланин. – Человек, преступивший закон, хоть один раз для меня на всю жизнь остаётся неблагонадёжным. А Колчин, раньше был волчонком, то сейчас он превратился в матёрого волка. Тюрьма его не воспитала. Вы же сами отлично знаете без меня, что большую часть своего срока он был изолирован от обычного контингента.

Подполковник приложил руки к голове и сказал:

– Боже мой, если мы старая гвардия покинем стены милиции, произойдёт катастрофа, которая принесёт жгучие слёзы человечеству.

На заимке в это время до ужаса встревоженный Кактус ругался с Фурой.

– Боровик пропал. Он нас специально ввергнул в эту аллегорию, – орал Кактус, – чтобы мы на его перемёт попались, а сам он точно свалил за кордон. Нас в глушь загнал, чтобы мы втюхались, как лохи. Но этих в живых оставлять теперь никого нельзя, – показал он пальцем в сторону окоченевших от холода Колчака и Джагу.

– Их трогать я не позволю, и тебе не надо усугублять своё положение, может всё обойдётся, – уговаривал Фура Кактуса.

– Как обойдётся? – Часы и пушку нашли. Если воры мне сядут на хвост, пиши, – пропало. Они со мной такое сотворят, что для меня комната психологической разгрузки, будет адом казаться.

Кактус пошёл к машине. Извлёк из неё десять коробок Эметина и пять бутылок водки. Эметин влил в водку и отнёс бичам. Водку все с радостью выпили, кроме Кудряша, Манделы и Гаврилы. Они не притронулись к ней. Два стакана он отнёс Колчаку и Джаге, и собственноручно влил им в рот.

– Грейтесь, а то вы пристыли чуток, – приговаривал он, насильно вливая им в рот водку, смешанную с Эметином.

Через несколько минут всех кто принял водку, скрутило. Бичи валялись валком у своих лежаков и панически кричали, что они умирают.

Колчак с Джагой, получив острую реакцию приворотного коктейля, извергали из себя тошнотворные массы.

– Ты, что сволочь сделал с ними? – бегал и голосил взмыленный около Кактуса Фура.

– Не паникуй, всё будет нормально. Я тебе отвечаю, – визжал Кактус, – ты лучше подумай о своём будущем. Я в судный день всё равно скажу, что ты мне заплатил за смерть Луки. И, ты не буксуй, выхода у тебя из этой ситуации нет. Ты мне должен помогать, а не защищать этих волков. Запомни, они – это верная твоя вторая ходка на долгую зону.

– Ты сволочь Кактус, – сказал Фура, нервно крутя промеж пальцев дорогую зажигалку. – Я никогда не оплачивал такие заказы. Для меня это дико, это средневековье. Я тебе платил не плохие деньги за работу. Ты уж без меня, с отчимом разбирайся в своих перипетиях, а меня извини в эти дела не впутывай?

Кактус перешёл к мучавшемуся от перемешенной водки Колчаку:

– Хочешь жить, говори, где марки? Я вам дам противоядие, которое вас сию минуту поставит на ноги.

– Пошёл в жопу, – с бледным и перекосившим лицом, крикнул Джага.

– Хорошо, – перекосив лицо от злости, сказал Кактус, – но прежде чем вы умрёте, с вами поработает Гаврила, – предупредил он их. – Признавайтесь, куда марки запрятали? – Скажете правду, я вам дам противоядие.

У Колчака побагровело лицо. Эметин, препарат который практически вреда организму никакого не приносил, а делал страдальческую чистку внутренних органов, но имел прямое воздействие на психику человека. Чего накапал в водку Кактус, Колчак не знал. Он думал, что настали последние минуты его жизни. В это время ему казалось, что смерть без стука вошла в эту холодную кладовку.

– Ты гребень, вшивый. Если так кому – то угодно, то мы с тобой встретимся, в загробном мире. Я клянусь тебе, что там я тоже буду в авторитете и таких, как ты буду ставить, на четыре мосла и буду иметь, как мне заблагорассудится.

– Не успеешь парень. Ты молод ещё, чтобы вершить суды, над такими исполинами, как я. Это я для Фуры и Боровика Кактус, а на улице в молодые годы меня Барсом звали.

…В кладовку вбежал Фура. Он был безмерно встревожен.

– Я тебе сказал, что их не трогать. Иначе сейчас у Гаврилы возьму ствол и пришпилю тебя в этой келье при всех.

– Хорошо, я их не буду трогать, – миротворно произнёс Кактус. – Тогда давай проверим, что нам с тобой оставил, твой щедрый отчим.

– Гаврила? – заорал Кактус.

Гаврила мгновенно оказался в полутёмной кладовке.

– Я уже здесь, – влетел он в кладовку и с подобострастием спросил:

– Что мясо можно разделывать?

– Позже. Сейчас сходи в баню и из потолка над дверью вынь жестяную банку. Там паспорта лежат на нас и бабки. Тащи всё сюда, а банку положи на место, – сказал Кактус.