Владимир Козлов - Кофе от баронессы Кюцберг

– Вот ты и на свободе, я не сомневалась, что именно, так и будет. Ты меня извини? Я сейчас очень тороплюсь. И думаю, пока нам не надо встречаться. Ты меня очень сильно возбуждаешь, а близость с мужчиной мне противопоказана, это может повредить нашему с тобой плоду. Без острой необходимости мне не звони, я лягу в патологическое отделение больницы на неделю. Если, что, я тебя сама вызвоню. Через два месяца приходи обязательно. Я тебе дам его послушать, как он ножками крохотными будет стучать. Прости меня? Она провела рукой по его подбородку и чмокнула в щёку, в которую несколько минут назад его целовала Полина, и они вместе спустилась с лестницы. Перед выходом на улицу, она погладила его ещё раз, но уже по плечу.

Вовка понял, что это была не ласка, а жест для его остановки. Она не хотела, чтобы их видели вместе на улице.

«Чтобы Надежда про неё не говорила, она всё равно прелесть», – подумал он, и направился домой, когда за углом скрылась фигура Лары. Дома никого не было. Мать приходила с работы в три часа, а стрелки на часах показывали два часа. Он разделся и залез в ванную. Воду не стал набирать, чтобы не мочить заживающую спину. Вымылся под лейкой душа.

Обтерев насухо тело полотенцем, он не повесил его на просушку, а оставил его на плечах. Из серванта достал бутылку Янтарного вина и налил себе в фужер. Включил телевизор и лёг на диван. Под телевизор он уснул. Проснулся, когда почувствовал прикосновение руки на его спине. Он повернулся, открыл глаза, перед ним стояла мать:

– Сын у тебя, что со спиной? – спросила мать.

– Поранился, – ответил он, – ещё перед праздниками.

– Такие раны наносят только знойные женщины. Ты не думаешь, что благодаря этим ранам можешь потерять Полину. Красивым и покладистым жёнам, как она не изменяют, – сказала мать.

– Это Полина мне сама спину вспахала, – зевнув, сказал Вовка.

– Не обманывай, у неё ногтей нет, им на работе не разрешают отращивать длинные ногти. Весь в брата растёшь бабник. Тот всю жизнь за женщинами, волочился, и ты по его следам пошёл. Ложись на живот, я тебе смажу хорошей мазью, через два дня и следа не останется.

Она смазала ему спину, и он снова уснул. Проснулся, когда пришла с работы Полина.

– Может мне на прииски рвануть старателем. Денег подзаработать немного, – внезапно за ужином выдвинул Вовка мысль.

– Немножко и здесь можно заработать, – ответила Вовке мать.

Полина молчала, а мать начала причитать, что в одиночестве без жен мужья спиваются.

– Я никогда не сопьюсь, потому что тяги у меня нет к спиртному, – сказал Вовка. – А за пять тысяч, у меня никакого настроения работать нет. Марека за двадцать тысяч воздух продаёт. Может к нему попробовать пристроится.

– А чем он торгует, – спросила Полина.

– Они воду минеральную выпускают и продают. Он директор по сбыту.

– Давно бы попробовал, – сказала мать.

– Сейчас, к нему спущусь, поговорю.

Отодвинув от себя тарелку, Вовка вышел из кухни.

Марека был дома.

– Проснулся? – спросил он, – а я к тебе заходил. Мать сказала, что ты спишь. Я и успокоился.

– Саня, к вам на работу нельзя пристроиться, – спросил Вовка.

– Зимой у нас много не заработаешь. В марте я тебя протолкну в цех. Можно было бы и к себе взять в сбыт, но нужен обязательно свой транспорт, типа газели. Тебе на водительские права надо вначале выучиться, – посоветовал он. – А там, что – то, придумать можно.

– Понял, Саня я всё. Время для обучения, зимой самое подходящее.

– Ты хоть подробно расскажи, – чего они тебя пытали там, – спросил Марека, – нам вчера они ничего не сказали. Все пьяные. Луке стакан налили. Выпей говорит за наш праздник, не – то в обезьянник посадим. Он им говорит: С удовольствием, но в присутствие майора из УСБ, который у меня в машине сидит. И мне говорит: – Саня зови его сюда. – Это был Финиш. Сразу отвязались от нас.

Вовка не стал откладывать в долгий ящик обучение на водительские права. После того, как он прошёл медкомиссию сразу приступил к ежедневному обучению. После работы он шёл на полигон, а затем бежал в спортивный зал. Очень сильно уставал. Навигационный период закончился на воде. Для ремонтного персонала работы было не початый край.

Вовка, частенько заходил к Луке в столовую, где они выпивали пива и общались. Лука, переселился жить в посёлок. Он сошёлся с шеф – поваром столовой и совместной жизнью с ней был доволен.

– Здесь в посёлке коммунизм, – говорил он, – Я милицию не вижу и она меня. Чем меньше мы будем встречаться, тем дольше я буду находиться на свободе. Но в затон сходить, думаю. Посмотреть на Лабу Фуры и на его сальную рожу. Думаю подоить этого кровососа. Я узнал он общаку, ничего не отстёгивает. И мне долг до сих пор не возвратил, а обещал рассчитаться со мною в ноябре месяце, а на дворе уже декабрь. Поставил своими делами заправлять бывшего мента, у которого подвязки везде есть. И теперь, всех отправляет, к нему. Если кто – то подкатывает к Фуре из братвы с просьбой, чтобы он уделил внимание общаку, Фура пальцем тычет в сторону своего управляющего. А, кто, к менту пойдёт, – никто. А вот мне по хрену, я и бывшему в роговой отсек без промедления заеду. Для меня настоящие менты не авторитет, а БУ – это утиль, я их совсем за людей не считаю.

– Оставь ты этого Фуру в покое, если он с ментами хороводы водит, – посоветовал ему Колчак. – Зачем тебе эти неприятности?

– Не могу. У меня сердце не успокоится, пока я его не тряхану. Ты же знаешь, что у него передо мной по лагерю остались кучерявые долги, – горячился Лука.

– Думай, Лука, но не сгори? Тебе уже за сорок, пограничный возраст. Время пришло профилактикой своего здоровья заниматься. А ты характер кому – то пытаешься свой показать. Смотри, сгниёшь, как Калина. И брат твой старший Лоб, который сгинул, когда меня на свете не было. Неужели эти доводы тебя остановить не могут?

Вовка посмотрел на свою опустошённую бутылку пива и, лениво встав из стола, сказал:

– А долги свои у Фуры можно другим способом взять.

Но Лука не вслушался в последнюю брошенную фразу Колчака. Глотнув через горло пива, и хитро прищурив один глаз, тихо промолвил:

– Лоб не сгинул, я знаю, где он. В городе он не появится, пока жив его терпила. – Он поперхнулся пивом и замолчал.

Колчак пожал ему руку и ушёл к себе в мастерскую.

Вовка очень тосковал по Ларе и скучал по Надежде. Месяц прошёл, когда он видал её последний раз. Надежда тоже никаких сигналов не подавала. И лишь в спортивном зале он забывался и не думал об этих двух женщинах. Он несколько раз пытался зайти к Ларе но, вспомнив их последнюю встречу, где она просила к ней не приходить пока, разворачивался и шёл в обратную сторону. А вечерами у неё в окнах не горел свет. Вовка считал, что она лежит в больнице.