Анна Замосковная - Принцесса для императора

— Эй, — окликает кухарка. — Тебе же сегодня во дворец.

— Уже? — столбенею я.

— А то!.. Ты, часом, не приболела?

— Да. Совсем плохо, — я оседаю на скамью и роняю голову на стол. — Кажется, я что-то подцепила.

— Или всю ночь не спала, — буркает сзади старушка, желавшая меня сосватать.

Она бы со вчерашним «бандитом» нашла общий язык.

— Я заболела, — с самым несчастным и убитым видом я покидаю кухню и плетусь в поисках Октазии: грохнусь перед ней в обморок, пусть видит, что до дворца я не доберусь. Слуги снуют туда-сюда, мне их движения кажутся немыслимо стремительными. Все готовят хозяек к балу, к возможности породниться с императорским родом.

И хотя настроена я решительно, мне страшно. Не уверена, что Октазия не устроит что-нибудь такое, что заставит меня стрелой мчаться во дворец. Например, припишет к долгу потери от неполученной за мою работу оплаты. Так что надо очень убедительно изобразить болезнь… За лекаря и лекарства она тоже долг припишет… Может, поработать во дворце — неплохая идея?

Застываю посередине коридора, пытаясь затуманенным разумом просчитать последствия отказа от работы во дворце. Даже если бы я слегла с болотной лихорадкой, Октазия меня бы со свету сжила за упущенный доход. И не исключено, что столько слуг она отдаёт во дворец, желая сделать нас своими соглядатаями и союзниками.

Мимо проносятся девушки с бальными нарядами. Ноги подкашиваются, прислоняюсь к холодной стене. Дышать тяжело. Слишком устала, слишком испугана. Так хочется к маме. Наворачиваются слёзы: хочу домой, подальше от этого проклятого города, от Октазии.

— Мун, ты в порядке? — Новенькая служанка касается моего плеча. — Там внизу уже собрались. Минут через пять выходим.

— Куда?

— Во дворец. Там пропуск… Ты ведь тоже должна идти… Или ты заболела?

— Я… — Работа на балу сократит время долгового рабства на неделю. Здесь меня ждут упрёки Октазии. Где-то рядом караулит Вездерук. Сглотнув, шепчу: — Уже иду. Просто не выспалась.

Нас будет несколько сотен слуг, я постараюсь взять работу на кухне и не высовываться из служебных помещений. А ещё оденусь, как старушка, и буду неопрятна — вероятность, что я кому-нибудь приглянусь, ничтожно мала.

Когда меня только привезли в Викар, первый месяц Октазия не отпускала меня в город. Вышла я только через два месяца — столько времени потребовалось, чтобы смириться с новым положением и тоской по дому.

Новый Викар был прекрасен, хотя и не трогал душу. Дворец я видела лишь издалека, самое близкое — подходила к началу широкой мощёной дороги в гору, на которой он блистал. И вот теперь я поднялась по мраморному пути с остальными слугами и увидела белый дворец во всей красе мощных стен и вязи куполов, резных арок, колонн, статуй и прекрасного сада.

А затем вошла в сумрачные глубины служебных помещений: распорядитель, оглядывая свежеприбывших, сортировал нас по внешности, отправляя более симпатичных во дворец. Мне не повезло, хотя я надеялась попасть в число тех, кого оставили в городе для мероприятий на открытом воздухе: приглашённых было столько, что даже императорский дворец их не вмещал. Интересно, как принц собирался выбрать девушку в такой толпе?

Итак, я благополучно оказалась во дворце, упросила приписать меня к кухне, юркнула на склад, из которого выносили мешки с мукой и, спрятавшись за ящиками, наконец-то задремала.

***

— Такое чувство, что дворец штурмуют, — говорю я, услышав тихие шаги Фероуза.

В окно, на подоконник которого я опираюсь, видно растекающихся по саду девушек. Я сочувствую Сигвальду, вынужденному изображать, будто ищет возлюбленную среди гостей. Фероуз выглядывает и кивает:

— Даа. Настоящий штурм. Мун здесь.

Мне становится немного тепло от этого известия, я оправляю тяжёлый алый плащ со львиной головой на левом плече. Угораздило же меня придумать такое геральдическое украшение, совсем был больной на голову, не думал, как неудобно таскать это на себе, и это сейчас, когда я в расцвете сил, а если состарюсь?

Если доживу до старости — мысль обжигает, хочется вина.

— Значит, согласилась, — самодовольно ухмыляюсь я.

— Мм… — теребя бороду, Фероуз искоса смотрит на меня. — Нет. Вчера я предлагал и она отказалась. А сегодня, когда отправился к Октазии сделать предложение в своём высоком статусе, девушка уже отбыла во дворец в числе прочих слуг. Она отметилась у дежурного, но… пропала.

— Так найди её!

— Я оставил описание стражам, как только её найдут — проводят ко мне.

Потираю переносицу

— Прости, не стоило повышать голос. Понимаю, ты сделал всё возможное. Эти балы меня убивают.

— Не они, проклятие.

— Да. Проклятие. — Запрокидываю голову, провожу пальцами по диадеме с крупными рубинами. — Императорская корона тяжела… Разбойником быть веселее.

Фероуз смеётся:

— Я говорил, что ностальгия замучает. Но ты не умеешь останавливаться.

— Не умею. И другие не умеют ни останавливаться, ни доверять. Я мог бы быть верным полководцем, но когда всякий хозяин и сосед, убоявшись твоей славы, пытается убить, нет иного выбора, кроме как самому стать хозяином и избавиться от зубастых соседей, — вновь смотрю в окно: нарядные девушки, щебеча и осматриваясь, рекой текут в просторные залы. — Сколько же в империи девушек на выданье?

— Да, по результатам переписи всё выглядит не так… масштабно.

— Кажется, я старею.

— Неужели?

— Иначе с чего бы столько прекрасных дев вызывают у меня ужас, а не радость и предвкушение? — Я снова поправляю тяжёлый плащ, золотой обруч с алыми камнями, широкий пояс шаровар и кинжалы. — И да начнётся бой.

— Удачной охоты.

Первым выхожу из покоев, спиной ощущая присутствие и поддержку соратника и друга.

***

— Уже моя, — громила крепко держит меня в руке, взмахом другой руки отшвыривает Вездерука во тьму. Запах корицы. Сила, исходящая от мужчины. Он возвышается надо мной, но я не вижу его лица. — Моя.

Меня обдаёт жаром. Просыпаюсь в кромешной тьме. Холодно, душно. Сердце переходит на бешеный стук, пока не соображаю: я в кладовке. Сама же сюда влезла. Окон нет, тихо. Не представляю, сколько проспала.

Сажусь. Спать на полу на старых мешках — не самая удачная идея. Зато наконец чувствую себя почти бодрой. Только вот… я должна помогать готовиться к балу. Ох и влетит мне! Судя по тому, как хорошо выспалась, отсутствую я долго.

Впрочем, нас много, есть шанс, что удастся отговориться работой на другом участке. Или сослаться на то, что меня заперли в кладовой?

В темноте приглаживаю волосы, расправляю скромное платье. Только бы всё обошлось.

Натыкаясь на ящики и мешки, пробираюсь к двери. С замиранием сердца тяну скобу ручки — приоткрывается. В свете редких светильников узкий коридор выглядит удручающе мрачно. Прислушиваясь и приглядываясь, понимаю, что практически не помню, как забрела сюда, кому меня поручили.