Анна Замосковная - Принцесса для императора

Осталось найти лестницу вниз.

Та обнаруживается за ближайшим поворотом. Как и патруль из двух стражников. Хватаюсь за живот и жалобно прошу:

— Помогите, мне плохо.

Парни испуганно переглядываются. Продолжаю сочинять дрожащим голосом:

— Я пришла с сестрой, мне стало нехорошо, д-думала посидеть, отдохнуть, но стало хуже… мне надо домой… Кажется, меня стошнит.

Они переглядываются с откровенным ужасом. Круглолицый толкает узколицего приятеля, и тот неохотно подхватывает меня под локоть и помогает спуститься по широкой закругляющейся лестнице. Я лепечу какую-то чушь о папе торговце, о чести, оказанной семье этим приглашением, о том, что надеюсь породниться с принцем и какой у меня замечательный муж. Парень старается держать дистанцию и смотрит в сторону. Ему скучно и неуютно.

— Меня мутит, — стону я. — Выведите меня…

Стиснув зубы, он ведёт меня сквозь толпу гостей к воротом. Перед глазами всё плывёт от ужаса, но ещё сильнее меня захватывает кураж. Я почти верю, что я дочь торговца, пришедшая с сестрой на бал. Я так беспокоюсь о сестре, что прошу стражника о ней позаботиться, прошу найти её и передать, что я жду на другом краю наружной площади.

Он выводит меня мимо караульных в большие распахнутые ворота.

— Сама дойдёшь? Я дежурю на втором этаже, мне надо возвращаться, обход…

Ужас вновь стискивает меня, чувствую, что бледнею:

— О, если пообещаете найти мою сестру…

Стражник недовольно выслушивает причитания, повтор описаний и ретируется во дворец. У него обход… не помню, закрыла ли я за собой дверь, если нет — Императора обнаружат с минуты на минуту.

Держась за живот и морщась, будто от боли, я семеню через наружную площадь, причитая:

— Сейчас стошнит, меня сейчас стошнит…

Гости, маги и даже стража расступаются. Невзирая на маскировку, не могу удержаться и прибавляю шаг. Понимаю, это выглядит подозрительно, но поворот так близко, ещё немного, и скала скроет меня от кордона…

— Эй, — окликает кто-то. — Женщина, стой.

Первый порыв — бежать, но мои ноги спутаны шторой. Сзади топают шаги. Разворачиваюсь: стражник бежит ко мне. Застываю. Он хватает меня за локоть:

— Ты куда бежишь? Украла что-нибудь?

«Императора убила», — мотаю головой, бормочу:

— Сейчас стошнит, съела не то…

— Пойдём на пост, — тянет меня назад. — Имя? Где проживаешь?

Внутренности сжимаются в тугой комок, и я не сопротивляюсь порыву. Скудные остатки завтрака вылетают из меня. Кашляю, содрогаюсь, всхлипываю и бормочу:

— Н-не х-хотела при всех. — Брызжут слёзы. — Я платье испортила.

Подвываю. Хорошо, что здесь сумрачно, и не видно, что на мне лишь кусок ткани, подвязанный шнурком.

— Ладно, иди, — стражник подталкивает меня.

Всхлипывая и причитая о платье, ковыляю прочь. Иду не оглядываясь, пока не перестаю ощущать спиной взгляд. Тогда прибавляю шаг и, когда уже собираюсь бежать, вижу впереди ещё патрульных. К счастью заплаканное лицо, торчащий живот и кислый запах рвоты вызывает у них лишь одно желание — оставаться подальше от меня.

Вскоре передо мной раскидывается столица — город, в котором мне больше нет места.

Город, в котором мне негде прятаться.

Не представляю, как быстро добраться до дома.

Стоит ли возвращаться к Октазии?

***

Боль, отзываясь на прикосновение иглы, огнём бьётся вдоль пореза у темени, живо напоминает о кочевых годах, кровопролитных битвах и походах. Кажется, стоит закрыть глаза, и окажусь в горячей юности. Первый шов мне накладывали в девять, тогда на караван напали кочевники соседнего племени, и я впервые убил человека — юнца, едва не отрубившего мне руку. Тогда было страшно, из-за раны я две недели провалялся в лихорадке, но сейчас это воспоминание вызывает улыбку и тоску по давно минувшему.

Холодная мазь, накладываемая лёгкими умелыми пальцами, забирает боль, и воспоминания гаснут. Я остро ощущаю себя в своей золотой спальне с львиными и зебровыми шкурами на полу, со статуями богов из чёрного дерева, с узорами вышивок.

В открытые балконные двери и окна слышатся короткие, резкие приказы. Значит, Мун ещё не поймали. Бросаю короткий взгляд на диадему: в глубине камня ещё мерцает искра, но сиять ей осталось недолго.

— Через неделю вы даже шрама не нащупаете, — скрипуче объявляет Эгиль. — Рекомендую покой.

Можно подумать, я могу быть спокоен, пока принцесса не окажется здесь.

— И… — Эгиль складывает разложенные на столе принадлежности в сундучок. — Мне кажется, у вас всё же сотрясение. Постарайтесь больше лежать. И никаких верховых прогулок. Никаких тренировок. Покой и ещё раз покой.

Он поджимает тонкие губы, проверяет пробки баночек. Я знаю, что у меня сотрясение, но старался скрыть этого, чтобы избежать такого вот старческого брюзжания. Не выдерживаю:

— Я после того, как меня ростовым щитом по голове огрели, на штурм крепости ходил — и ничего.

— Тогда вы не были Императором, — царственно замечает Эгиль. — Сотрясение у какого-то старшины варваров — пустяк, сотрясение у Императора — головная боль всей страны.

— Но голова-то одна, — неохотно откидываюсь на подушки.

Комната немного кружится. Тело радостно предаётся недомоганию. Ворвись сюда десяток убийц, недомогание бы как ветром сдуло, но в покое всё кажется во сто крат тяжелее.

— Скорейшего выздоровления, — кланяется Эгиль.

Подхватив сундучок с инструментами и снадобьями, он покидает спальню. Смотрю на потолок в узорах теней и жду.

Всё это время принцесса была под боком.

Я мог бы её уже найти, если бы не поверил её словам, что она родилась во втором году, не списал бы её более взрослый вид на раннее развитие.

О ужас: я мог потерять её навсегда, если бы Ильфусс до неё добрался. Как хорошо, что я заглянул к Октазии, как замечательно, что именно вчерашнюю ночь я выбрал для похода к Викару, как замечательно, что тот обрушил дома…

Морщусь, стискиваю кулаки:

— Вот я идиот!

Викар же признался, что не я был причиной обрушения домов: он лишь хотел изменить мой маршрут, чтобы я помог принцессе! Он не мог разрушить дом достаточно аккуратно, чтобы придавить только Ильфусса, поэтому воспользовался мной. И потом снова обрушил дом, чтобы я оставил Мун в покое. Паршивец!

Тяжело дыша, разжимаю кулаки. Ничего, теперь всё изменится.

Тихий стук в дверь.

— Входите.

Накручивая седую бороду на палец, Фероуз проскальзывает внутрь. По лицу вижу, что дело плохо.

— Похоже, во дворце её нет. Словесное описание разослано всем стражам, город обыскивают. Здесь тоже не прекращают её искать, но… молодая светловолосая девушка, даже с жёлтыми глазами, не слишком надёжное описание для города, наводнённого её ровесницами со всей империи.