akchiskosan - Рики Макарони и Клуб Единства

Между директором и профессором Мак-Гонагол, завучем “Гриффиндора”, сидел добродушного вида и оттого тем более подозрительный мужчина в темно-синей робе. На вид лет ему было не больше, чем Гарри Поттеру — тому недавно исполнилось тридцать. Он охотно отвечал на вопросы Мак-Гонагол и ностальгически улыбался.

Чуть дальше располагался человек, одетый, по словам Лео, в форму особого отдела Министерства. Его русые когда-то волосы почти поседели, а глаза, глядевшие мягко, вместе с тем заставляли думать, что человек этот многое пережил.

Между тем Генри, нарадовавшись вволю, заметил, наконец, что Тиффани так и не появилась. Не было за столом и старосты Эльвиры — скорее всего, по вине котенка близнецов, с которым Тиффани не справлялась одна — решил про себя Рики. Он предложил Генри отнести им обеим что-нибудь вкусненькое, пока осталось. Подождав несколько минут, Генри так и сделал. Набрав полную тарелку всевозможных тортов и пирогов, он направился к выходу из Большого Зала, продолжая ворчать по поводу глупого выбора сестры.

— Как ты думаешь, который из них будет нашим учителем? — спросил Рики друга.

— Отец называл имя, но я не помню, — поморщился Лео.

Через некоторое время их любопытство естественным ходом событий было исчерпывающе удовлетворено.

Когда все наелись, Дамблдор вновь поднялся, чтобы напомнить ученикам о правилах и прочих прелестях школьной жизни. После чего, поздравив всех собравшихся с началом учебного года, директор указал на сидящего рядом более молодого субъекта.

— А теперь позвольте представить вашего нового преподавателя защиты от темных сил — профессор Невилл Лонгботтм.

Громкие аплодисменты и перешептывания сказали Рики, что ему предстоит иметь дело еще с одним героем волшебного мира. Мистер Лонгботтом раскланялся и сел.

— А также, в связи с прошлогодними событиями, — продолжал директор, — Министерство магии прислало к нам своего представителя. Профессор Ремус Люпин, — кивнул он, и зал вновь огласили аплодисменты, — здесь для того, чтобы удостовериться в вашей безопасности.

Тот сдержанно кивнул, улыбаясь. Однако глаза выдавали тревогу.

— Ого! Он тоже был членом Ордена Феникса, как Снейп, — зашептал Лео на ухо, — поэтому под давлением Дамблдора в Министерстве дали ему работу. Хотя этого очень не хотели. Видишь ли, он — оборотень.

Рики рассеянно кивнул, полностью пропустив мимо ушей весь смысл сказанного. Конечно, он мельком отмечал все происходящее, но в основном его внимание было поглощено не новыми лицами, а кое-чем более информативным. Сощурив глаза, профессор Снейп все это время переводил взгляд с одного на другого, и улыбался. Но эта улыбка не выражала ничего, кроме откровенного ехидства.

Сытый и довольный, оставляя в прошлом первый день, полный великих событий и волнений, Рики поднялся из-за стола “Слизерина”. Он снова был в “Хогвартсе”, вдыхал знакомую атмосферу. Учебный год начался.

“Дорогие папа и мама!

С радостью сообщаю вам, что я уже втянулся в школьные будни, и все тут идет своим чередом. Меня приняли в запас квиддичной команды моего колледжа, а вчера я узнал, что запасные не обязаны ходить на тренировки, если нет вероятности, что будешь участвовать в игре. Правда, в этот раз пришлось остаться с Флинтом, который все это обожает, но в другой раз я просто не пойду. Уроки пока не занимают много времени, разбираемся с тем, что задали на лето. Спасибо Питу за его оригинальные подсказки, до которых ни один волшебник не додумается. Флитвик и Стебль от ужаса дали мне по двадцать баллов. Мак-Гонагол сказала, чтоб я не валял дурака, но потом убедилась, что я все выполнил, и начислила таки — целых пять баллов. А профессор Снейп попросил задержаться после уроков и сказал, что в следующий раз наложит взыскание.

Да, кстати, у нас новый учитель по защите от темных искусств. Оказывается, мистер Лонгботтом — одноклассник Гарри Поттера, и по этой причине мне сложно называть его профессором. Он вполне симпатичный дядька и преподает хорошо, очень понятно. Вот только, во-первых, может оттого, что я не очень расположен к носителю этой должности, мне порой кажется, что он странно смотрит на меня. То ли с болью, то ли с ненавистью. Впрочем, наверное, это воображение. Во-вторых, профессор Снейп о нем, определенно, не слишком высокого мнения. Я относил в учительскую на второй день домашние задания нашего класса и слышал, как профессор спросил мистера Лонгботтома: “А ты справишься?”. Тот ответил вежливо, вы знаете, он очень воспитан: “Я ведь уже преподавал”, а профессор сказал: “Да уж, преподавал”, и так скептически усмехнулся. Впрочем, потом наш завуч объяснил мне, что я не должен распространяться о его предубеждении, вызванном тем, что в школьные годы Лонгботтом был никаким зельеваром, и чтоб я учился у него как следует. А я правда хочу знать этот предмет как никакой другой, чтоб защитить вас, вот только нам пока дали один разоружатель. В прошлом году Упивающийся смертью обучил нас с Лео сложному заклятью, и теперь более простые даются почти сразу. Я хотел бы узнавать больше и сказал об этом профессору Снейпу, но тот заявил, что в таком случае мне следует направить избыток энергии на другие предметы, которые изучаются не так легко. Например, на его драгоценные зелья, в которых я добиваюсь “половины того, на что способен”.

И еще — у нас в школе проверяющий от Министерства, некто Люпин. Так вот, его профессор Снейп тоже не жалует, и это видно всем. Тем прикольнее наблюдать, как они общаются. Этот Люпин, кажется, вообще бы к Снейпу не подходил, но обязанности... Он набрался наглости и явился обыскивать его кабинет на предмет сюрприза Долохова как раз тогда, когда у нас проходил урок — то ли чтоб не встречаться наедине, то ли чтоб показать ученикам заботу Министерства, а скорее все сразу. Профессор сказал, что вообще-то это уже четвертый раз, и если предыдущие комиссии ничего не нашли, то чего он хочет? Он же извинялся и приволок кучу документов, и Снейп изучал их целую минуту! То обмахивался как веером, то как бы невзначай подносил к заду, а лучше всего, когда прикидывался, что внимательно читает, и цитировал вслух отдельные витиеватые фразы, а потом начинал хвалить Министерство. Люпин явно был ведом невероятными силой воли и чувством долга, хотя боролся с собой, чтоб не развернуться и не уйти. Какая это была сцена, когда Снейп вкрадчиво предложил-таки пройти в его кабинет, а потом можно было услышать, как Люпин уговаривает Снейпа присутствовать при осмотре и клянется, что это просто формальность, а Снейп уверяет, что ему доверяет. Похоже, это какая-то давняя история, долго они признавались друг другу в уважении. Наконец, Люпин сказал: “Северус, мы ведь не дети”, а тот как рявкнет: “Тогда веди себя как взрослый. Выполняй, наконец, как следует свои обязанности и не мешай мне работать!”, вышел и захлопнул дверь. Повезло, что зелье было в тот раз простое, а урок почти кончился. Он под горячую руку взыскания налагает только так!