Эдуард Поляков - Хозяйка мертвой воды. Флакон 1: От ран душевных и телесных

Сквозь серые тучи выглянуло солнце и позолотило все вокуг. До чего же это было необычное зрелище. Капли блестели от солнечных лучей, падая на поверхность реки.

— Солнце при дожде — хороший знак! — подметил ведун. Он выставил суховатую руку из-под ткани под живительные струи дождя. — Сегодня особый день и такая вода имеет особые, целебные и колдовские свойства.

— Обычная вода, — выпрямилась Хельга и положила ладонь на голову Храбра. Тот проснулся, закашлялся и поднял голову с колен девушки.

Пересмысл ничего не ответил Хельге, только улыбался как-то хитро. Лан, услышав старика бросился набирать солнечную воду в кувшины и почему-то очень этому радовался. Никак придумал что-то?

Дождь закончился, снова все вокруг ожило, защебетали птицы, зажужжали надоедливые комары. А деревья трава и кусты покрывала искристая дождевая влага.

Путники сложили ткань в лодки и поплыли дальше.

Хельга опустила запястье в воду и наблюдала за расходившимися от борта лодки волнами. Вдруг кто-то коснулся её запястья и звонко захихикал. Она дернулась подскочила и повалилась на Храбра, который работал теперь веслом на соседней лавке. Парень не стушевался, ловко подхватил ее, придержал одной рукой и не дал упасть за борт.

— Меня кто-то из реки за руку схватил! — сердце вздрогнуло от страха и в кровь Хельги моментально поступила приличная порция адреналина. Уж она-то об этом догадывалась наверняка.

Но спутники её совершенно не удивились этому. Молчаливый Храбр скупо улыбнулся на удивление девушки. Ася начала смотреть за борт, видимо хотела там что-то или, скорее кого-то увидеть.

— Да это водяные шалят, — успокоил целительницу ведун. — Ты руку-то опустила в воду, вот и решила один из них с тобой поздороваться. Говорил же, вода сейчас особые свойства приобретает. Лесные и водные духи пробуждаются.

— Да меня чуть удар не хватил! — хваталась за сердце целительница.

Путешествие их продолжалось еще несколько дней. И все это время Хельга не переставала удивляться.

Разновидностей оборотней в этих местах превеликое множество. Казалось, что каждая птица или зверь мог оказаться и человеком. Теперь понятно, почему с таким уважением скивы относились к животным. Притом настоящий это зверь или скив ее спутники различали сразу, и Хельга каждый раз этому удивлялась.

— Ничего, — подсмеивался над ней ведун Пересмысл, — и ты научишься, нас отличать.

Леса в землях скив совсем не такие, как в её родном мире. Да в них росли знакомые Ольге деревья, но вырастали они до исполинских высот. Вот уж воистину дремучие леса скивские.

Все больше Хельга осознавала, что от Оренбурга она не просто далеко, а очень далеко. Где же вы, русские леса, пусть и есть в них вековые сосны, но совершенно нормальные. Не такие огромные и ветвистые. И в начале лета поют совершенно нормальные соловьи и варакушки. Точно не оборотни.

Еду взяли с собой. А к концу пути остановились у поселка Барсуков и пополнили ее запасы. Для ночевки приставали к берегу Звенящей реки. Сооружали из непромокаемой ткани что-то вроде палаток: подпирали ткань кольями и на землю постилали сухую траву. Спали всем скопом, бок о бок. По одному или двоем сторожили. Девушкам парни миссию охраны лагеря не доверили. Впрочем, девушки не сильно расстроились.

К концу четвертого дня добрались до небольшого городка Приречье, серого и унылого, пропахшего сыростью и помоями с немощеными улочками и низенькими деревянными домиками. Хельга высадилась из лодки, осмотрелась по сторонам и немного поежилась. В городе можно было остановиться на ночлег или нанять телегу, чтобы от реки перевезти товар до Ярозера, на котором и появлялся славный град Китеж.

Все путники единогласно решили, что оставаться в Приречье надолго не станут, к тому же, до Ярозера всего день пути, а там можно и на берегу подождать. Лан торговался с хозяином речной пристани. Пузатеньким мужичком с пухлыми пальцами и коричневыми сальными кудрями. Тот грыз кедровые орехи и выплевывал мелкие красноватые скорлупки на сырые мостки причала. За его спиной, прямо на тех же мостках, торговали свежей рыбой несколько женщин. Толкался прибывший на пристань по реке люд.

— Послушайте, уважаемый, десять монет неплохая цена, — упрашивал Лан. — Ведь раньше, когда я торговал горшками мы сходились и на трех монетах. — Лан улыбнулся. — Что изменилось?

Толстяк вытер пальцы о засаленные бока длинной рубахи.

— Теперь товар-то другой, подороже, значит и цена другая, — он выплюнул на сырые мостки порцию ореховой скорлупы. Его красный нос облупился.

— Горшки и пара бочек? — уточнила Хельга, — Ничего не изменилось, уважаемый.

— Хе, не надо меня за идиота считать, а что в бочках-то везете? Вино? А вино дорого стоит.

— Какое вино, так лекарства. Мы тебе за постой платим, а не за товар, — хитро прищурилась юркая девушка и указала на Пересмысла, за спиной у которого переминалась с ноги на ногу живой и подозрительно улыбчивый Храбр и возвышавшийся над ним Сом. — Мы целители, везем лекарство в Китеж.

— Что, все целители?

— Да, мы, например, костоправы, — улыбался Сом, словно кот после порции валерианки, — Я мастер Сом. Э-э-э… — он обернулся и с удивлением обнаружил, что юркий Храбр куда-то пропал.

Толстопузый оказался не из робких.

— Таких костоправов я и здесь найду, — спокойно ответил он. — Только свистну.

Мужик долго упирался. Тот еще выискался прохвост. Но и Хельга спуску не давала и тоже упрямилась, не хуже местной ослицы:

— Ты что, сука, цены за постой такие заваливаешь. У тебя что пристань золотом вымощена?

— Пятнадцать монет! — заявил хозяин пристани.

— Ну ты и торгаш… — покраснела целительница и сжала кулаки.

— Двадцать пять. Или плывите туда, откуда приплыли!

Лан дернул Хельгу за руку, давая понять, что лучше больше не упираться.

— Хорошо, мы заплатим, — согласился он.

Храбр все это время крутился неподалеку от толстяка, гладил его мохнатого ослика, рассматривал рыбу у торговок

Получив от Лана, кошель с деньгами, мужичок направился к ослику и гаркнул злобно на Храбра:

— Пшёл вон!

— Простите за неудобства, — надел на лицо лисью улыбку Храбр.

Толстяк поставил ногу в стремя, крякнул и попытался взобраться на ослика.

— Пшел вон! — снова рявкнул на него толстопузый и пришпорил осла.

— Ты еще в зад его поцелуй! — разозлилась на парня Хельга.

— Сколько он с вас взял? — спросил росомаха, проводив взглядом удалявшегося от них вдоль мостков хозяина пристани. Рожа у Храбра в этот момент была подозрительно довольная.

— Двадцать пять монет, за каждую лодку, — ответил ему Лан.

— Мда, ободрал вас по полной!

Парень хлопнул себя по боку. Раздался звон монет. И все увидели на его поясе довольно увесистый кошель, притом намного больше того, что отдали за лодки.